A World at War. История о человеке и Монстре.

В прошлом году я выбирал себе варгейм монстр из 4х кандидатов: A World at War, Absolute Victory, Fatal Alliances The Great War и Axis Empires Totaler Krieg! Мой выбор пал на Absolute Victory, но за остальными я поглядываю в меру своих сил и времени. Недавно мне на глаза попалось занимательное эссе от 05.03.2013, размещённое на BGG и замаскированное под отчёт о партии, за авторством Soren. Ниже привожу свой перевод. Изначально картинок не было, но я решил всё же разбавить объёмный текст ими, повыдёргивав с инета и bgg. (c) Knish

На рассвете мы ели сладкие хлопья: варгеймеры новички осваивают Монстра из Монстров.

Тёмной ненастной ночью, ближе к концу наших непростых отношений, я решил, наконец, предложить моей девушке Изабель сыграть со мной в настольную игру. Для тех, кто недостаточно хорошо знаком с миром настольных игр, в котором мы геймеры обитаем — эта игра Amazonas, в которой основная механика была завязана на простой сбор сетов с небольшими отклонениями то здесь, то там, ничего очень сложного или мозголомного, с довольно красочным и дружелюбным оформлением.

Почти с самого начала её нытьё было невыносимым. В квартире звенели и отдавались эхом фразы типа: “Я не понимаю, как я выиграю?», «Что мне делать в первую очередь?», «Зачем я это делаю?», “В чём смысл всего этого?» и «Это кажется не очень справедливым», и всё это прерывалось лазанием в смартфоне, перебиранием музыкальной коллекции, поеданием SnackWells, успокаивающими монологами к безразличному коту, изучением графика показа развлекательных телепрограмм и возможностей парковки при следующем просмотре фильма, который состоится не раньше, чем через неделю.

Через пару часов после этого удручающего опыта я лежал без сна в постели, размышляя, как мне легче всего выпутаться из этого пятимесячного эпизода “Seinfeld”, потому что наконец-то сегодня была последняя капля — и я не имею в виду тот факт, что это Борис — сиамский демон, который ненавидел меня с самого начала, снова решил спать, направив свою зловещую пушистую задницу прямо в моё беззащитное лицо.

После разрыва я впервые увидел Изабель, где-то через месяцев шесть. В конце концов весь её гнев прошёл – бессмысленная злоба до скрежета зубов, требования вернуть средство «Bissell» для мытья ковров, порицание моего существования в не менее чем в четырёх различных социальных сетях; но едва различимая враждебность всё ещё была в ней, когда она пыталась загнать меня в угол уговорами выпить кофе в Национальной галерее искусств и, возможно, вырвать из меня универсальные извинения.

«Изабель, — сказал я ей однажды, — у нас не было ни единого шанса. Ты должна понять, что за всю мою жизнь ни одно человеческое существо не дало мне столько опыта, который мог бы сравниться с тем, что я могу получить в своём одиночестве. Я предпочитаю быть наедине со своим воображением и мало что может это изменить. Люди могут как приходить, так и уходить из моей жизни, развлекать меня мимолетными мгновениями и отрывочными вещами, но, в конце концов, даже женская любовь интересует меня только до тех пор, пока я снова не останусь наедине со своим сознанием, открытым и бодрствующим, и целым днём, растянувшимся передо мной без обязательств, без планов, вообще без чего бы то ни было. Я полагаю, что, когда всё сказано и сделано, то записная книжка и дождливый день для меня всегда будут превалировать над улыбающимся лицом, и если записная книжка будет слишком требовательной к моему перегруженному мозгу, у меня есть идеальный запасной план — картонные коробки, притворяющиеся повествованием, кубики и деревянные фишки, претендующие на то, чтобы решить мою судьбу.

— А что ты будешь делать? — спросила она, грустно качая головой, — Что ты будешь делать, когда состаришься и останешься совсем один, прозябая так день за днём? Что ты будешь делать, когда вдруг поймёшь, что самое худшее уже случилось с тобой, и уже слишком поздно искать кого-то, кто полюбит тебя?

И я сказал ей, в самый неподходящий момент, пытаясь пошутить: «Я думаю, что я научусь играть в A World at War».

 

Европейская Ось вкладывает три RP в военные общие исследования и достигает прорыва, в то время как Западные Союзники удачно пробрасывают «6» для исследования дальности полётов, отмечая ранний результат. (Позже это уравновешивается последовательными паршивыми бросками на исследования дальности полётов). Учитывая ожидаемые небольшие транспортные потери, благодаря этому раннему исследованию, Эрик может потакать своей склонности к строительству больших кораблей, и Британия закладывает BB5. Немецкое высшее командование насмехается над британской экстравагантностью, предсказывая, что «этот BB5 никогда не будет спущен!» — от «Slugfest at the Con», описание игры на конвенте 2006, Брюс Харпер и Эрик Тобабен.

Это была крышка коробки, которая поразила меня в начале, крышка коробки, к которой я возвращался снова и снова за моральной поддержкой, для ощущения цели и подтверждения в своих силах в тёмные дни поисков, которые ждали меня впереди. Образ на обложке A World at War, который я впервые увидел на BGG, когда делал небольшие фентезийные покупки для чего-то эдакого, обещал не игру как таковую, а жестокий, почти меланхоличный опыт, зимнее наступление во время конфликта, в котором не могло быть настоящих победителей, и атмосферу вечных сумерек. Опыт, заключённый в этой коробке, не будет иметь ничего общего с весельем и всё, что связано с погружением в то время, место и события, находится далеко: далеко от проблем на работе, нестабильного банковского счета и случайной острой вспышки боли, которая следует за холодным напитком, поражающей мой верхний левый набор коренных зубов. Это была маркетинговая уловка, которая нанесла почти смертельный удар по покупательскому сопротивлению кого-то с моим типом сверхактивного воображения: 

A World at War у него есть всё: бронетехника и пехота, сражающиеся до победного конца с морскими пехотинцами и военно-воздушными десантниками; военные и палубные самолёты, рассекающие небо с перехватчиками, бомбардировщиками и сверхбыстрыми реактивными самолётами; линкоры, крейсеры и эсминцы, проводящие отвлекающие манёвры и точные удары с смертельными авианосцами и незаметными подводными лодками. Война с иностранными правительствами также ведётся на дипломатическом поприще, а собственная изнурительная работа — через исследования. Так что хватайтесь за любое преимущество, какое только сможете получить, за любое преимущество — не только в дальности полёта и торпедных детонаторах, но и в таких монотонных вещах, как нефть и сапоги: нефть с богатых нефтяных месторождений на юге и сапоги для передвижения во время суровых зим на севере.

Нефть и сапоги. Да. Для меня, любителя книг и фильмов, который неспешно и неустанно проводил раскопки человеческой души только для того, чтобы получить больше вопросов, чем ответов — это была настольная игра, с которой я мог познать себя, или ещё что-то, что звучало бы также литературно и амбициозно. Если бы я хотел игру, я бы сыграл в Talisman, Kingdom Builder или Incan Gold. Но в этот эмоциональный момент моей жизни я был настроен на то, что обещало мне начало интеллектуального приключения, которое бы продолжалось… ну, сколько бы времени это не потребовало. Честно говоря, у меня не было серьёзных планов ни на этот день, ни на весь 2013 год. В итоге A World at War попала в список желаемых игр, хотя, как вы скоро узнаете, мой уровень опыта в варгеймах настолько мал и невысок, что не позволил бы мне попасть даже на аттракционы.

Несколько месяцев спустя, в уныло моросящую субботу, я в одиночестве бродил по окрестностям в попытках найти хорошее место, чтобы отведать Цыпленка Генерала Цо (сладкое жареное куриное блюдо, которое подают в ресторанах Северной Америки – при.пер) (Предупреждение: это не дом Хунань в Колледж-Парке, штат Мэриленд.) Я случайно зашёл в небольшой букинистический магазин, который выглядел так, как будто схлопнется, если я слишком сильно на него дуну, и с радостью обнаружил полку с дюжиной, плюс минус, настольных игр в не полной комплектации. И, благодаря моей подруге Судьбе, там была она – очень потрёпанная коробка A World at War — единственная игра о которой я продолжал думать, даже в те моменты, когда изучал некоторые другие военные игры, готовясь перейти к новому жанру. Мне пришлось подавить довольную улыбку, когда я заметил, что на коробке перечислены статистические данные о смертях во Второй Мировой Войне. Ничего себе. Любая игра, которая не оставляла попыток воспроизвести Ингмара Бергмана в моей голове, должна была принадлежать мне, и должна была — прямо сейчас.

Я спросил парня за прилавком безлюдного магазина, знает ли он что-нибудь об этом спящем Голиафе. Он рассеянно покачал головой, сказав, что игры, которые здесь продаются, являются лишь частью настойчивого желания владельца спихнуть всё, что только можно продать на вторичном рынке. «Вы когда-нибудь играли в варгеймы?» — спросил я его. Оказалось, он действительно занимался этим грязным делом. В молодости, будучи подростками, он со своим другом играли в игру под названием Gettysburg, но, как он сказанул: “Эти старые добрые деньки быстро прошли.”

К сожалению, экземпляр A World at War, продававшийся за 35 долларов в букинистическом магазине, был оценен в такую сумму не просто так. В нем отсутствовали десятки счетчиков, а также основные правила, плюс карта была частично порвана. Но я был под сильным впечатлением, и хотел иметь эту прелесть, и хотел посвятить ей всю свою жизнь. Я хотел забаррикадироваться в своей квартире до середины 21-го века и стать единым со всем, что предлагала игра. Позже в ту ночь я зашёл на eBay и нажал «Купить сейчас» при первой же возможности, с которой я столкнулся, не считаясь с тем, что уже предварительно заказал второе издание от GMT. Не моргнув глазом, я швырнул триста долларов в монитор в погоне за игрой, коробка и тематическое описание которой меня покорили. Именно такие решения объясняют, почему даже золотая рыбка склонна считать меня недоумком.

Хорошо, кхм, теперь будет та часть, где я сообщаю, что никогда не играл в серьёзную военную игру до конца. Я повторяю: я никогда не играл в серьезную военную игру до конца. Вот итог моего опыта грогнара (Grognard в переводе с французского — старый солдат; Grognard – это сленг обозначающий того, кто любит играть в ультра хардкорные варгеймы (в тусовке ролевиков в РПГ); и/или того, кто уже много лет в данном хобби и отлично во всём разбирается; что-то типа олдфага в мире варгеймов – прим.пер.) к тому моменту, как я стоял рядом с почтовым ящиком в течение следующих семи дней, прыгая с ноги на ногу, ожидая прибытия моего приза:

  1. Попытка разобраться в правилах игры Napoleon: The Waterloo Campaign 1815, которую я взял из публичной библиотеки в возрасте 12 лет, почти сразу закончилась моей капитуляцией, с острым чувством, что кто-то ударил меня буханкой французского хлеба;
  2. В школьные годы партии в Risk во время снежных дней с друзьями по улице, с постоянными проигрышами и шипением на всех во время произношения слова «Иркутск»;
  3. Три партии в Memoir ’44 — и мне кажется, что я играл неправильно.

Чтобы вы не думали, что я полный тормоз, я сообщаю вам, что застал Avalon Hill в те времена, когда вы могли купить их предложения в магазинах игрушек – и не только те, что связаны с метанием воображаемых гранат в людей. И был один эпизод, который заставил меня поверить с инфантильным оптимизмом, что мне суждено когда-нибудь стать грогнаром. Моя мама часто ходила на гаражные распродажи и всегда смотрела в оба за настольными играми для меня; однажды, когда мне было около шестнадцати лет, она вернулась с церковной ярмарки с варгеймом монстром, за которого заплатила всего два доллара. Я открыл его и вдоволь насмеялся над сотнями потёртых, рассыпанных и пожёванных каунтеров, над расползающимися картами с обтрёпанными углами, над нелепым талмудом правил, который выглядел более устрашающим, чем всё, что когда-либо пытался вложить в меня учебник по алгебре. У меня не было желания играть в этого бегемота; в то время я увлекался Statis Pro Basketball и Football Strategy и, может быть, немного Facts in Five, если бы я действительно хотел, ну вы понимаете, патигейм и всё такое.

Однако я припоминаю, что на дне коробки лежало несколько десятков помятых и пожелтевших листов тетрадной бумаги. Я вытащил их и обнаружил, что перебираю записи предыдущих владельцев игры, бесконечные, плотно прилегающие друг к другу ряды вычислений и пометок, написанных с большой тщательностью буквами размером меньше, чем коленные чашечки клеща. Эти анонимные психопаты действительно прошли через эту сумасшедшую игру, и, возможно, не один раз. Эти страницы – это всё, что я помню об игре, которую, как мне кажется, я выбросил — да, в мусорное ведро, точно так же, как это я сделал с экземпляром Дюны от AH, когда был маленьким мальчиком. Какой это был варгейм монстр? Я на 99 процентов уверен, полагаясь на свою память об изображении на коробке, что это был World in Flames. Простите меня, я был молод и не знал, что делаю.

Если вы грогнар, читающий вышеприведённые абзацы, вы, возможно, уже перестали смеяться над самой идеей глупого игрового туриста, пытающегося справиться с самым злобным тайтлом от GMT, но я сомневаюсь в этом. Если вы уже вернулись к чтению в скучном молчании, позвольте мне перезагрузить ваш хохот изображением этого же человека, который нашел правила для Warrior Knights и Britannia слишком большими, чтобы переварить их, но продолжающим впервые загружать правила A World at War через двадцать минут после того, как пожертвовал оставшейся частью своего продуктового бюджета 2012 года, приобретя эту игру. Имейте в виду, что в экземпляре из книжного магазина отсутствовали правила, вместо которых услужливо покоилась карточка с веб-сайтом, где они могли быть скачены. Так что я их даже не видел.

Открыв PDF файл, который штурмовал мой рабочий стол, словно десантный катер типа LCVP с надписью УНИЧТОЖИТЬ НУБА, я испытал то, что возможно чувствовали игроки Hamilton Tiger-Cats — бесконтактный футбол для 8-10 летних ребят, на который я давно ходил и даже выиграл 1 сезон, если бы наш тренер однажды указал на Питтсбург Стилерз (старейшая и самая титулованная команда по американскому футболу – прим.пер.) и сообщил: «Ой, я забыл вам сказать. С сегодняшнего дня, вы, недоноски, играете с этими парнями каждую неделю». Правила, общее количество слов в которых значительно превышало Некрономикон и все его сиквелы, были не просто длинными и сложными; для моего крошечного мозга они были учебником по высшей физике для колледжа, всей базой данных судебных дел Lexis-Nexis и всеми свитками Мёртвого моря, объединёнными в один, с детальной инструкцией, как в 700 Простых Шагов Собрать Вашу Новую Спальню из Икеи. Более того, они были написаны не для меня, а для значительно опытного грогнара. Некоторые с благоговением или деликатным пренебрежением относились к “клубу мальчиков», который является собранием ветеранов-игроков AWAW (A World at War), тех, кто регулярно участвует в форуме Yahoo по игре, и кто пытается каждый год совершать паломничество к конвенциям, таким как WBC в Ланкастере, штат Пенсильвания, чтобы показать своё мастерство, которое чаще всего развивалось с младенчества. Нигде тень этого клуба мальчиков не нависает так, как в правилах, мелкий шрифт, отсутствие уточнений или обширных примеров, и на самом деле, суровая беспросветная сухая бесконечная стена прозы заставили меня пожелать, чтобы Брюс Харпер, дизайнер игры, просто прекратил бы издевательство и нарисовал большой черный знак ВХОД ВОСПРЕЩЁН, ЛУЗЕР на передней части коробки. Перелистывая распечатку, когда она, наконец, прекратила мучить 5ый лоток на рабочем ксероксе, я знал, что партия в игру просто никогда не состоится, несмотря на многочисленные онлайн-ресурсы, предлагаемые сообществом AWAW, которые должны по крайней мере позволить людям вроде меня, окунуть свой мизинец в холодные воды патрулируемой нацистами Атлантики.

— О, да, это произойдёт, — сказал я себе. Правила для AWAW выбрали не тот общественный колледж, из которого можно турнуть меня под зад. Понимают ли они, с кем имеют дело? Сколько учебного времени я намеревался выделить, закинув Kingsburg и Witch of Salem на дальнюю полку в шкаф? Я провёл быстрые вычисления в уме и решил, что моя цель — сделать первый бросок кубиков, для вычисления атаки на Чунцин, которая состоится через шесть месяцев после прочтения первых страниц правил к игре.

Я начал пробираться через первый (или через первый и второй) раздел, даже не думая о том, чтобы прикоснуться к Производству, Дипломатии или Исследованиям, а сосредоточившись, вместо всего этого, на вводных концепциях, таких как Рассмотреть эти Великолепные Офигительные Карты и Эй! Я Узнаю Этот D6 из Outdoor Survival! (шестигранный кубик из настольной игры, — прим.пер.) Тонкости программы Ultra для взлома и присоединение голландцев к Союзникам, должны были подождать, пока я не пойму таких базовых вещей, как зоны контроля, броски на истощение и что такое стратегическая передислокация. Я даже не был знаком с типами воздушных и военно-морских подразделений, с которыми мне предстояло иметь дело. Перехватчики? Плацдармы? Чё?

Вскоре я почувствовал себя потерянным, испуганным и покрытым чесоткой по всему телу. Правила часто повторяются, чтобы проще было найти их позже, но мне было затруднительно понять, на чём я должен сосредоточиться прямо сейчас в каком-либо конкретном разделе, а что, я мог бы спокойно пропустить до тех пор, пока не пойму. Огромное количество исключений из исключений, с которыми я столкнулся, угрожало оставить мой мозжечок на обочине длинной грунтовой дороги, и поскольку я даже не был историком-любителем, причины всех лазеек и модификаторов никогда не будут ясны, пока я серьёзно не возьмусь за книги. Хуже всего то, что я даже близко не был к пониманию последовательности: что происходит первым, что идёт последующим, какие фазы могли внезапно появиться между двумя другими. Спустя две недели валяния в постели после работы с чашкой ромашкового чая и якобы неисчерпаемым запасом терпения, я был морально измотан. Я решил дать себе субботний отпуск и провести несколько часов, делая то, что должен был сделать заранее: повыдавливать каунтеры, пораскладывать игровые карты, а не пользоваться крошечными временными распечатками, да и вообще – обсыпаться сверху до низу картонными фишками, которые будут определять моё существованием в ближайшее время.             

Каждый, кто находится в этом хобби, имеет устойчивый образ идеального дня. Для большинства из нас это означает встречу давних друзей в излюбленном уютном месте, заказ пиццы и наблюдение, как рассвет переходит в утро, утро в день, а день растворяется в ночи, когда игра сменяется игрой под звуки вашего смеха и дружеских подколок. Каждый геймер испытал этот прекрасный день, и за несколько месяцев до завершения хода в A World at War, его наполнение было достаточно ярким, чтобы дать мне мой – прекрасный день. Представьте себе, если хотите, что вы, сказавшись больным, по телефону отпрашиваетесь с работы в дождливый, не по сезону холодный день, завариваете горячий кофе, надеваете спортивные штаны и сидите за составленными столами, на которых лежат около дюжины плат с каунтерами, телефон полностью отключен, а снаружи завывает ветер. Добавьте к этому звук череды старых эпизодов «Gameopolis», запущенных на компьютере в фоновом режиме, и вы прочувствуете блаженство геймера.

Скрупулёзно выдавливая плату за платой и сортируя каунтеры по пластиковым коробкам в количестве 10 штук, я был счастливейшим из людей. Ради бога, у меня даже были запечённые свиные отбивные в духовке и новая банка безлактозных Взбитых Сливок, готовая окунуться в горячий шоколад домашнего приготовления, который был запланирован на вторую половину дня. Когда люди безуспешно пытаются вычислить ценность игры, основываясь на какой-то бесполезной модели цена-за-игру, как же они слепы в своём невежестве, не понимая радости от простого прикосновения к любым компонентам игры, во время раскладывания их на столе, прочтения экзотических названий городов на карте и погружения в фантазии, что все эти тайные шаманства в итоге дадут вам лучшие моменты в вашей жизни. Этот день, казалось, продолжался и продолжался.

Однако радость была недолгой; в какой-то момент мне пришлось вернуться к чтению правил. Некоторое время я пробовал делать пометки по ходу чтения, почти полностью исписывая новый желтый маркер громадного размера. Но пазл не складывался. Однажды я был в приятном местном магазине игр (где, за дюжину или около того посещений, меня никогда не приветствовали, не спрашивали, есть ли у меня какие-либо вопросы, или получал хороший ответ, если вопросы у меня были, поэтому я и использую слово “приятный”), где я взял Axis and Allies, т.к. решил, что выложить 30 долларов, чтобы иметь ее в качестве резерва игры о Второй Мировой Войне, вместо дико непопулярного Blitzkrieg General, совсем не повредит. Я намеревался, придя домой просто положить её на полку и открыть, только, если моё путешествие в AWAW остановится, но вместо этого я обнаружил, что уже распаковываю игру и удивляюсь, как, хм, просто это было. Через полчаса или около того я мог бы разложить этого сосунка и может быть, немного почувствовать вкус войны…

— Нет, — сказал я себе. — НЕТ. Я хотел шпионские ячейки, изменения в союзах, исследования бомб, сражения в странах, о которых я едва слышал, стеки и стопки табличных данных, и уйму крошечных каунтеров. И что еще более неприятно, я хотел добиться успеха, изучив игру, которую могли освоить не многие, прикрепить это достижение на мой свитер, совершить паломничество в Ланкастер в 2013 году, чтобы получить под зад от великого мастера, который выглядел и говорил, как Кристофер Ли, но который после этого купит мне пирог. Я не играл в Axis and Allies, не в тот раз. Я просто вернул его в шкаф. 

Не теряя ни секунды, я сложил AWAW обратно в различные ящички для хранения, сел и неожиданно, без подготовки, просто тихо… сдался.

Я смирился с тем, что не стану грогнаром в течении десяти секунд, что AWAW — не более чем призовой фонд в следующие двадцать лет, и что я полный неудачник в связи с тем, что потратил так много денег на мечту в тридцать с гаком лет. «Мне нравятся простые игры, — объявил я в осуждающей тишине своей квартиры. — Мне нравится Galactic Emperor и Disaster on Everest, и, может быть, если я чувствую себя дерзко — раунд в «Тигр и Евфрат». Что я собираюсь сделать – провести восемь часов, прослеживая линии снабжения из 50 000 различных мест? Нет, нет, нет. Blitzkrieg General вполне может утолить мой голод — у него есть великая стратегия, умещающаяся на 10 страницах правил, недостаточно вычитанных, но как есть. В любом случае, в моей жизни просто нет столько времени, чтобы потратить двадцать лет на одну игру о какой-то войне, которую большинство людей считают выдумкой киностудий!”

И я почувствовала себя намноооого лучше. Я был свободен от этого безумия! Время от времени я с нежностью смотрел на обложку коробки AWAW, как на фотографию из старого курортного романа, и я двигался дальше. — Фуф! — думал я. — Это было близко! И так, кто в настроении для партеечки в Defenders of the Realm?

В ту ночь я совершил ошибку, посмотрев на DVD Фицкарральдо Вернера Херцога, один из самых любимых моих фильмов. В нём показана безумная борьба одного, стоящего на грани, сломанного, едва здравомыслящего человека, с джунглями, наполненными ядами-копьями-паразитами, в сумасшедшей попытке найти торговый путь, который принесёт ему достаточно денег, чтобы профинансировать его мечту — построить оперный театр в южноамериканском захолустье, где даже блохи имеют клопов. Это самый худший фильм, который можно было увидеть, столкнувшись с огромными препятствиями в реальной жизни, и к тому моменту, когда Клаус Кински в конце засунул сигару в рот, ухмыляясь улыбкой человека, который пришел, увидел, победил и мимоходом сбросил несколько лишних фунтов во время приключения, я был готов сделать ещё один шаг к A World at War.

Но на этот раз в седле я буду не один.

Я планировал играть в AWAW, как и в большинство игр — соло. Для меня настольные игры всегда являлись тем, что и разгадывание кроссвордов или стендовое моделирование железных дорог для большинства людей: шансом уйти от рутины, пройти через интеллектуальный вызов в своём собственном темпе и провести вечер под тихое звучание моих любимых мелодий. Я люблю странствовать по игровому пространству в одиночку, улучшать его, по своему желанию и прихоти, создавать примитивный ИИ и, честно говоря, не иметь дело с другими людьми. Мне определенно нравится социальный аспект игры с тщательно проверенной горсткой друзей, но несколько вылазок предпринятых мной на неизвестную территорию к незнакомой группе людей были офигительски прискорбны. Потребовалось всего две случайных игровых сессии в клубе на протяжении одного месяца в 2011 году, чтобы познакомить меня со всеми мыслимыми негативными стереотипами геймеров и навсегда спугнуть меня обратно, в жизнь соло игр. Мой мозг усыхает при воспоминании о людях, с которыми я играл, и которых теперь могу для себя называть как: Пират; Толстый и Злой Судья По Любому Поводу; Странная Безмолвная Статуя; Любитель Говорить “Доннн”; Девушка с Поясной Сумкой и Бедламом на Голове; Танцор с Причудливыми Хоумрулами; Всё Ещё Думает, что Цитирование Брайана Это Круто и Элегантный Страшила.

Я помню напряженный словесный спарринг, который вспыхнул по поводу спора относительно правил по игре Bohnanza (Bohnanza, Бога ради). Утомительные люди, которые, казалось, не знали, когда прекратить попытки сторговаться в Settlers of Catan. Парень, который не потрудился хоть немного замедлить свой речитатив рассказывания правил к Инновации, и владелец Ghost Stories, который в каждом напряжённом месте заверял нас всех, что у него всё под контролем, и что мы должны делать всё, что он скажет: “Просто, заткнитесь и послушайте меня. Я могу разобраться с этим, просто дайте мне немного ПОДУМАТЬ.» Я много чего делаю с друзьями, но в основном игровые партии проходят только для меня.

Тем не менее, мне нужен был мозг побольше, чтобы поддержать меня, если я когда-нибудь соберусь сыграть в A World at War. Заметок и игровых отчётов, которые я прочитал, никогда не было достаточно, и я не хотел навязываться опытному игроку, даже если бы смог найти его недалеко от меня, часами заваливая его глупыми вопросами, с ужасающей скоростью вылетающими из моего рта. В темноте я выкрикнул одну жалобную фразу: «Кто, кто пройдёт через это со мной?”

И темнота ответила мне, голосом очень похожим на Алана Рикмана: «Болван, это же должен быть Трой».

С этого момента всё стало значительно интереснее.

Германия проваливает исследования торпед, а Западные Союзники получают ПЛО. Британия засылает шпионскую группу в Испанию, которую немедленно ликвидируют оперативники контрразведки Оси, а Россия формирует агентурную сеть в Турции. Силы Оси взяли Париж с минимальными потерями … Забавно, две воздушные части Свободной Франции не будут построены до осени 1944 года из-за ограничения британского производства. Но что еще более важно, все французские колонии автоматически переходят Свободной Франции, предоставляя Британии сильные позиции в Северной Африке. — » Slugfest at the Con”

Я действительно плохо знал Троя Кидделла; около трёх лет назад нас познакомил один общий друг, и наше общение было ограничено, в основном, нашими совместными прогулками с малым вкраплением посиделок в подвале Троя за просмотром “Жюль и Джим”, “Золотая молодежь” и “Дух улья”. Он был киноманом и интеллектуальным дилетантом высшего порядка, бросив три разных колледжа до того, как ему исполнилось 25 лет. Но важнее всего то, что он был немного сумасшедшим. Его удивительный путь к странностям начался в 12 лет, когда он был арестован за попытку устроить лесной пожар; в свои 20 лет он прошёл через неудавшуюся попытку путешествия на попутных поездах с бродягами, и продолжая свою борьбу, совершил единственный по-настоящему причудливый поступок, в правдивость которого я не мог поверить: в майский день в библиотеке общественного колледжа он взобрался на стол и, чувствуя себя немного провокационным, крикнул: “Я видел лицо Нарцисса!” Восклицание, которое должно было быть столь же бессмысленным, как оно и прозвучало. Его быстро попросили уйти. И он сделал это мирно, взбудоражив всех к своему удовлетворению. Без сомнения, он пошёл прямо домой и продолжил читать «Поминки по Финнегану», дневники Сэмюэля Пипса или любые другие мозголомные книги, которыми он владел и которые никогда не давал в долг. В течение многих лет он менял работу за работой, не особенно заботясь о том, что он делает, и никогда не работал дольше чем 20 часов в неделю. Теперь, в 40 лет, он жил со своим больным, но вечно сварливым отцом, хорошо себя чувствовавшем в пригороде, и никогда не имея другого постоянного адреса.

Я отождествляю себя с Троем, потому что, как и я, он был человеком, который находил работу неприятной, а саму жизнь — довольно запутанной, если не сказать лучше – неудавшимся экспериментом. Он никогда не понимал, кем хочет быть, даже когда писал (для себя, а не для публикации) длинные эссе: о Римской империи, почему он любит, как “Древо Жизни”, так и “В жопу Академию”, и вечно незаконченный сценарий о жизни трущоб Манхэттена на рубеже веков. О женщинах и других пороках он не беспокоился; казалось, всё, что он хотел — это следующий иностранный фильм, следующий том биографии Линдона Джонсона, следующий шанс сказать что-то вызывающее в общественном месте. Иногда, в глубине души, Трой испытывал жестокую неприязнь ко всем: от футбольных фанатов до симпатичных девушек, и, конечно же, эта враждебность и отсутствие сочувствия к людям, которых он не понимал, привели его к отчуждению от “нормального” мира, над которым он неустанно издевался, но, чёрт возьми, он был смешным, и, чёрт возьми, он знал много чего о многих вещах. Он был таким же хорошим кандидатом, как и любой другой, который бы помог мне в борьбе с драконом. Только с одной оговоркой: он не был геймером. Ни в малейшей степени.

И всё же … был момент. Открытие, если хотите. Три месяца назад, в последний раз, когда мы виделись, я заманил его к себе, пообещав одолжить ему экземпляр «Зелёной Кобры», только для того, чтобы обманом заставить его сыграть в Shadows Over Camelot. Когда он пришёл, у меня на столе была полностью разложена великолепная игра, так, чтобы он не мог не восхититься ей, и это бы заставило меня, между прочим, предложить ему партейку: «Я как раз собирался сыграть в неё соло, — соврал я, предполагая, что это будет хорошим развлечением, пока мы два часа спорили о том, где пообедать. Он клюнул на приманку, и мы ворвались, каждый из нас управлял двумя рыцарями и неустанно спорил о каждом движении. Я оставил всё как есть, не предлагая ему вернуться на следующий день за ещё одной партией, скажем, в Silverton. Я решил, что буду всегда оставлять их голодными. Я был рад подождать и позволить памяти о нашей игровой сессии будоражить его мозг, прежде чем начать ещё одно наступление спустя какое-то время. Наша единственная игра в Shadows Over Camelot, а так же тот факт, что именно Трой изначально заставил меня читать Депеши и смотреть “Полуночную чистку», привели меня к тому, что я возлагал на него надежды в виде оппонента в игре AWAW. Это было не так уж просто, и, честно говоря, я не ожидал, что он захочет проводить так много времени с кем-то одним, независимо от того, кто это будет, но я был в отчаянии. И я понял, что для того, чтобы заманить его в свои сети, ещё раз потребуется уловка — уловка уровня MI5.

Я отправил Трою электронное письмо в котором сообщил, что у меня выходной, и мы должны пообедать. В солнечный вторник я приехал туда, куда он сказал, и был шокирован, место оказалось его работой. Трой снова работал после многих месяцев чистого безделья, конечно же только неполный рабочий день, в северо-восточной части Вашингтона, округ Колумбия. Я сошёл с вагона метро на одной из самых умирающих остановок метрополитена и вошёл в грязный, депрессивный, промышленный район города. Проходя мимо разрисованных граффити начальных школ и полицейских, дремавших в своих машинах, я в конце концов подошёл к зданию, обладавшему очарованием заброшенного курятника, расположенного в похожем на лабиринт комплексе ветхих погрузочных доков. Трой был на перекуре и стоял перед входом в здание, где работал, одетый в шорты и футболку Эдгара Аллана По.

За обедом в местном заведении с закосом под Subway и с салатами, которые не подают даже в хосписе, я по кусочкам собирал полную и грустную историю о его работодателе. Владелец компании, производящей брелки, толстовки, коврики для мышек и прочий подобный товар среднего качества для сувенирных магазинов по всему округу, в которой работал Трой, был джентльменом лет тридцати с образованием Йельского университета, который когда-то был лоббистом и адвокатом по трудовому праву. Устав от ежедневных дел с “придурками”, он решил купить бизнес, чтобы прокормить себя и двух своих детей, а заодно и поселиться, как это стало модным, на Кафедральных высотах, поэтому он теперь проводил свои дни в захолустье округа Колумбия, наблюдая за низкооплачиваемой работой иммигрантов, где они изготовляли такие оригинальные товары, как бейсболки с изображением памятника Вашингтону. Трой зарабатывал десять баксов в час, распаковывая коробки и делая трафаретную печать. “Работёнка на время”, чтобы накопить на приличную видеокамеру, или, может быть, iPad, и носить его в пачке из-под сигарет, в любом случае главное, что не пришлось бы тратить так много денег своего отца, с которым у него были предсказуемо холодные отношения.

После того, как мы схомячили всю еду и принялись за всё то, что разрешено правилом Бесплатной Добавки, мы заговорили о возможном скором просмотре “Женщина под влиянием”, и после чего я сказал ему, что увяз в новой напряжённой настольной игре. Я объяснил, что такое варгейм монстр, конечно, выставив его с наилучшей стороны и, убедившись, что он заинтересовался, рассказал о недавней покупке на eBay, которая представляет собой то, что, вероятно, станет самым большим интеллектуальным вызовом в моей жизни, когда я погружусь в историю и стратегию крупнейшего вооружённого конфликта.

— Эта война имеет так много сюжетных линий, это почти, как если бы она была придумана каким-то бедным ублюдком только для того, чтобы продать права на фильм, — сказал он.  – Как долго длится эта игра?

— В районе шести двенадцатичасовых дней, — сказал я. — Она не терпит дураков.

— А-а-а-а, — протянул он, ковыряясь соломкой под самым нижним слоем льда в своей чашке доктора Пеппера, высматривая что-то, что могло бы его удивить. — Я думаю, что хочу сыграть в эту игру.

Мой внутренний ребёнок с замиранием сердца, сидя прямо на кровати, думал, что слышит, как сани Санта Клауса приземлились на крышу. — Да, — сказал я, — я надеялся втянуть тебя в это, потому что это охрененно сложно, но если мы оба возьмёмся за это, то всё может пройти более гладко. Можешь ли ты представить себе поздние ночи, на протяжении которых будет происходить оборона Новой Каледонии и планирование вторжения в Гуадалканал?

— Я действительно могу, — ответил Трой, чудесно, он же не имел ни малейшего представления, во что ввязывается. — Приноси сегодня вечером, чтобы я мог посмотреть на это. Может быть, я смогу выделить время между всеми этими вечеринками со шлюхами и коксом.

Так я и сделал. Оставив объёмный буклет «Исследования и дипломатия», я в тот вечер предстал перед Троем с подарком исторического симулирования эпического масштаба. Я даже взял с собой экземпляр июньского номера журнала «Paper Wars» за 2005 год, в котором были опубликованы два длинных обзора AWAW, оба из которых я прочитал несколько раз, когда ещё был в режиме грогнард. После просмотра фильма, мы сидели в безмолвной тишине на кухне его отца в половине двенадцатого ночи. Я достал книгу правил из своего рюкзака и положил её на стол перед ним, как будто она была по объёму сравнимой с памяткой игрока по Transamerica.

— Хорошо, сколько тебе времени потребуется, чтобы запомнить всё это? — спросил я беззаботно. (Книга правил содержит 200 страниц практически сплошного текста – прим.пер.).

Блин, Трой расхохотался. Но он не смеялся над моей шуткой. Он ржал запрокинув голову назад над полной абсурдностью того, что держали его руки, над высокомерием, наглостью, дерзостью автора, который требовал, чтобы геймер фактически положил всю свою жизнь только для того, чтобы сыграть его картонными фишками. Перелистывая страницы, он снова и снова вопрошал, какой тип придурков, наподобие участников Ветвь Давидова, будет играть в такую игру, и почему я хочу быть причастным ко всему этому. Я предпринял какую-то жалкую защиту, говоря о том, как игра выглядит в конце, по завершению партий, которые смогли окончить истинные грогнары и не сломать себе мозг; и как много правил были просто особыми случаями, которые редко появлялись, и так далее, но видя, что мои уловки не работают, я, наконец вымученно выдохнул и погрузился в глубины своей развороченной души.

— Трой, — сказал я, — Я так сильно хочу играть в эту игру потому, что никто не хочет, чтобы я играл в эту игру. Практически нет человека, которому можно было предложить её, не получив ошеломлённый, жалостливый взгляд в ответ, и это раздражает меня. Это бесит меня потому, что то, что так отпугивает людей, — это время, потраченное на игру. Время! Всё во взрослой жизни предназначено для того, чтобы украсть его у нас, и, Боже мой, посмотри, как мы охотно следуем этому плану.

— У меня больше нет времени для таких вещей, говорим мы, а затем проводим наши дни, украшая свои газоны; покупая мебель в Икеа, возим детей на футбольные игры, таращимся в телевизор, и, прежде всего, ходим на работу, которую мы никогда не хотели.  Конечно, говорим мы, когда я был молод и не имел столько обязанностей, я мог часами заниматься такими вещами. Но это было тогда, а это сейчас.

— Хорошо, Трой, — продолжал я, — Я хочу быть тем парнем, который вдруг в 42 года проводит часы, занимаясь тем, что ему нравится, хотя бы для того, чтобы почувствовать, каково это — забрать обратно частичку своей души, которую я продал: компании, став её рабом; обязанностям проводить вечера с людьми, которые мне даже не нравятся; выполнению ежедневных поручений; очередям в МРЭО; налоговым формам; утомительным семейным визитам. Эта игра — пощёчина всем мыслящим существам, которые живут в ужасном страхе перед песчинками, ссыпающимися в песочных часах. Играть в варгейм монстр такого масштаба просто смешно, пустая трата энергии, пустая трата времени, и поэтому я хочу это сделать. Пусть правила правят балом, Трой. Давай изучать и играть в A World at War!

В тот момент моя печальная маленькая речь, по крайней мере, так казалось, не получила особого отклика; Трой довольно быстро сменил тему разговора на возможность в будущем просмотреть полуимпровизированный винегрет, который мог предложить нам Джон Кассаветис. Но оказалось, что семя действительно было брошено на плодородную почву, потому что я разговаривал с человеком, который знал всё о том, каково это быть на неправильной стороне общественного мнения. Когда дело доходило до невозможных целей, которые требовали много работы для достижения небольшого результата, Трой был сертифицированным экспертом. Так за несколько лет до описываемых событий он создал ТРИДЦАТЬ выпусков литературного журнала, общий тираж которого включал его самого и двух одноклассников по колледжу, и однажды прочитал “Кларисса” от корки до корки, чтобы рассказывать об этом на вечеринках. Чёрт, этот парень просматривал семичасовой артхаус, который даже не был в центре вниманияЯ оставил ему книгу правил: “Просто чтобы ты мог просмотреть её и проверить исторические детали”, — заверил я, призывая его подойти к ним, как к потенциально интересной научной работе и как мы, победившая нация, рассматриваем Вторую Мировую Войну; возможно, это даст ему идею для антиромана или чего-то в этом роде. Когда я уходил в час ночи, мне казалось, что я проиграл какое-то безнадежное дело, но мне приятно время от времени делать что-то подобное, просто пытаться убедить кого-то разумного увидеть мир таким, как вижу его я. Я пошёл домой и попытался помечтать о Свободной Франции и Резервах, но, вместо этого вышло только — о балансе чековой книжки и обновлении смартфона.

У вас есть так много приятных моментов, когда вы впервые серьезно берётесь за хобби. На следующий вечер, когда я впервые разложил полную карту AWAW, ко мне пришёл как раз один из таких моментов, потому что она заняла больше места, чем у меня было, до этого лежали распечатки уменьшенных карт. Я считал, что не нужно расчехлять большие пушки, пока полностью не уверен, что они понадобятся. Сама карта не представляла собой ничего особенного, поскольку состояла из обычных типов местности и гексов, уходящих далеко за горизонт. В конце концов, это была не игра о компонентах. Но у меня в шкафу оказалось оргстекло размером 2’ на 2’, спрятанное в шкафу, доставшееся мне от мамы, после неудачной попытки создать непродуманный ночной столик пару лет назад. Вспомнив, что везде на форумах мелькала информация, что оргстекло было лучшим другом варгеймеров, когда дело доходило до разглаживания и сохранения, я положил кусок над Азией и Тихим океаном. Примерно через пять секунд оно блестело от моей слюны. Ну, не в буквальном смысле, но положить оргстекло на карту от варгейма — это, как если бы кто-то бросил полный пакет wash‘n’wax для вашего автомобиля, когда вы просто платите 5 долларов за бензин и шоколадный батончик “Clark bar”. Внезапно игра стала похожа на высококлассную интерактивную музейную экспозицию, по которой катались каунтеры, словно по сверкающему покрытии прозрачной любви, и мне показалось, что для игры я должен надеть хотя бы рубашку с воротником и свободный галстук. То, как свет от настольной лампы падал на Урал… О да, я бы определённо готов был потратить деньги, чтобы накрыть все три карты. (Юмористическая заметка #14 «Давай пошутим над автором»: я полагал, что мне потребуется 15, ну максимум 20 баксов для этой цели. Ох, чувак…)

Я не знал точно, когда снова поговорю с Троем — у него была привычка пропадать из виду на несколько недель, даже месяцев, если у нас не было чёткого плана снова встретиться, но к моему приятному удивлению, он позвонил мне через четыре дня и предложил пообедать в соборе, что было нашим кодовым словом для Old Country Buffet (ресторан в стиле «шведский стол», предлагающий вкусные и разнообразие блюда на завтрак, обед, ужин и десерт – прим.пер.). Ах, говорить о трате времени и энергии! Мы ели в этом современном Доме Ашеров больше раз, чем могли сосчитать, из-за его странного гериатрического ужаса и неограниченного запаса зелёного желе. В субботу я заскочил к Трою, чтобы подхватить его по дороге, и расстроился, когда увидел в его в руках книгу правил AWAW, как будто он хотел вернуть её мне как можно скорее, чтобы каким-то образом не заразиться от неё. Я имею в виду, что Трой никогда не возвращал вещи … начиная с “Конец детства” и заканчивая “Главной гробницей Дракулы. Том 2″. Как только он положил свои руки на печатную продукцию, которую я предложил по дружбе, я мог только поцеловать её на прощание. Он сел в машину, бросил правила на заднее сиденье и тут же разразился монологом о том, насколько чудовищным было новое издание «Мёртвых” Джона Хьюстона. Мы немного поговорили об этом, затем он перешёл к рассказам о своих, иногда пугающих коллегах, и к тому времени, как мы остановились на стоянке закусочной, он был глубоко погружён в защиту незначительных работ Томаса Манна, которые, конечно, я никогда не читал.

Мы устроили марафон лучших шуток о пересоленной жареной курице, тепловатом картофельным пюре, чёрствых булочках и шоколадном торте, оставшимся с Англо-Бурской Войны. Трой пыхтел электронной сигаретой, которую отец подарил ему на день рождения, говорил об ужасах, связанных с необходимостью позвонить бабушке, чтобы поблагодарить её за 20 долларов, которые она послала ему за то же самое событие, и говорил о женщинах, рельефы которых он возжелал даже с 75 ярдов. Невольный слушатель мог поклясться, что Трой был одним из самых неприятных людей, которых когда-либо носила Земля, и да, возможно, он был бы прав. Но он не знал о тех временах, когда Трой довольно эмоционально говорил о своём возмущении из-за того, что Америка не заботиться о нуждающихся, или о своём желании сохранить память о покойной матери, написав её биографию, какой бы скромной она ни была. У него даже было название, которое я однажды заметил в одной из его многочисленных записных книжек, “Среди вечнозелёных секвой” — отсылка к тем временам, когда Трою было десять лет, и он настоял, чтобы семья полетела в Северную Калифорнию, чтобы увидеть её прекрасные леса. И кто мог по-настоящему возненавидеть человека, который во время десерта опустил лицо в свою тарелку, полностью измазавшись крошками и глазурью, а затем прошептал в никуда, бессмысленное: “Я Последний Император. Судьба Китая в моих руках.”

Каково же было моё потрясение в тот момент, когда заканчивались наши последние драгоценные минуты за “шведским столом”, он поднял что-то с виниловой подушки, на которой сидел. Я даже не заметил, что он принёс это с собой. Это была книга правил AWAW! Открыв её, я увидел, что множество отрывков на первых страницах выделены оранжевыми чернилами. “Я продирался через них вчера, и это действительно будет полным отрывом», — сказал он небрежно, как будто он давно ответил на вопрос о своём участии.

— Погоди…ты участвуешь? — спросил я, настолько ошеломлённый, что едва мог оторвать взгляд от пудинг-бара над его левым плечом. — Ты полностью согласен с изменением курса 20-го века?

— Ну, посмотрим, — ответил он. — Здесь уже есть вещи, которые совершенно сбивают с толку. Но я бы определенно поехал в Ланкастер, поел в странной закусочной, которую я помню, и посмотрел на некоторых парней с большими бородами.» Здесь он сослался на упоминание, которое я сделал раньше, о Чемпионате Мира по Настольным Играм и ежегодном приглашение сильных игроков в AWAW, чью бородатость я не мог на самом деле подтвердить.

— Ты в курсе, что если мы собираемся сыграть, то должны отказаться от плотских удовольствий на несколько недель, а может, и месяцев, — серьёзно сказал я.

— Этого я, конечно, обещать не могу, — сказал он. — Но мне нужно что-то сделать, так как кино начинает необъяснимым образом утомлять меня. И я имею в виду, что эта игра не может быть настолько сложна, чтобы было невозможно разобраться в ней.

Я знал, что последнее утверждение было диким заблуждением — простая истина заключалась в том, что мои текущие наработки показали, что я выбрал, возможно, самый сложный и комплексный варгейм, когда-либо выпускавшийся крупным издателем за исключением, возможно, Advanced Squad Leader, но я держал рот на замке, чтобы не поколебать его уверенность. Я был взволнован, как Йозеф Геббельс в День Пропаганды Чистого Зла. “Предлагаю зайти к местному продавцу баурсаки и там обдумаем дальнейшую стратегию изучения игры, — предложил я. Трой был полностью согласен, только при условии, что плачу я, и что ему будет позволено приударить за симпатичной, не пользующейся макияжем, девушкой за прилавком, которая работала там по выходным.

На смену дня пришёл вечер, получалось, что мы пробыли в «Dunkin Donuts» не менее двух часов. Мне приходилось щипать себя каждый раз, когда, Трой соглашался с очередным моим безумным предложением и поверхностным планом по изучению правил, скажем, в течении двух месяцев. Когда я озвучивал своё видение, оно звучало почти комично в своих требованиях. Я сказал Трою, что, пока он будет читать книгу правил в течение следующей недели или двух, я начну разбивать её по разделам. Желтым будут выделены самые важные и необходимые основные правила, которые будут всегда востребованы и лучше бы их запомнить; зелёным — исключения в игре и нюансы, которые, если забыть, не вызовут необратимую катастрофу; синим — спецправила, которые могли бы вообще не пригодиться в течении всей партии. По окончанию каждого раздела, я записывал краткие сведения на аудио, чтобы всегда можно было прослушать их во время поездок на работу или загород, и по делам на выходных. Задача Троя заключалась в том, чтобы медленно и методично понять суть того, что мы должны делать во время каждого хода и фазы игры, чтобы ничто не сбило нас с толку. Я не хотел отпугнуть его, заставив делать памятки для игроков или решать более сложные задачи самостоятельно. Похоже, ему действительно нравилась идея подойти к правилам так, словно к прочтению книги изначально непробиваемой философии, которую его стальной интеллект медленно вскрывал. Два раза в неделю или около того, он заходил ко мне, чтобы я мог научить его тому, что понял сам, и наоборот. Теоретически процесс шёл всё быстрее и быстрее, когда мы оба читали, читали и читали. Абсолютное безумие замысла по-прежнему оставалось главной целью Троя, но он также с удовольствием углублялся в военную историю, особенно после нескольких лет проведённых без неё. Я думаю, что больше всего он хотел победить неуклюжего, огнедышащего Смауга, который стоял перед ним, врага, утверждавшего, что он умнее его. Подобное высокомерие было невыносимо для такого человека, как Трой.

На обратном пути, ночью, я завёз Троя домой, чувствуя, как цель всего мероприятия вернулась ко мне. Добравшись домой я приготовил свои маркеры и горячее какао.

Я вспоминаю, как волновался, когда читал, отмечал и записывал, что эта игра может стать одной гигантской смертной тоской; как указывал Адам Старквезер в своих обзорах в “Paper Wars”, партия AWAW может быть, мягко говоря, трудоёмким процессом. В каждой фазе нужно было вести огромное количество подсчётов; чтобы даже перейти в атаку, нужно было методично подсчитывать и расходовать Очки Основных Ресурсов. Каждое, даже малое, действие имело свою цену. Вы не просто “покупали” воинские части и помещали их на карту; вам часто приходилось формировать их в несколько этапов. Страны не просто вступали в войну по прихоти, согласно заранее установленному графику; вы должны были на пронумерованном треке отслеживать политическую напряженность, также как вы должны были на пронумерованном треке отслеживать прогресс своих исследований. И кто-то вроде меня, который часто считал использование математических модификаторов свидетельством неудачного игрового дизайна (привет Spike – прим.ред.), теперь бродил с набитым ртом, пережёвывающим их под хруст щёлкающих зубов. Выполнение любого хода будет включать в себя сухие, методичные вычисления, с которыми мне никогда не приходилось иметь дело, играя, скажем, в Pirate’s Cove. Боже мой, что, если мы проведём следующие два месяца, изучая эту вещь, и она окажется смехотворно сухой и утомительной, как и большинство моих лет между 1988 и 2002 годами? Той ночью, лёжа в постели, я решил действовать так, чтобы тематика игры зажгла во мне настоящую искру от начала и до конца, по крайней мере, искру достаточно горячую, чтобы пройти через нудные части, которые, как я боялся, могут заставить меня почувствовать, что я вернулся в четвёртый класс по математике, когда миссис Стин возвышалась над мной и удивлялась почему я ещё раз забыл перенести 7.

В перерывах между сражениями с правилами о стратегических бомбардировках и Таблицей Китайского Сопротивления, я читал “Вторая Мировая Война” Джона Кигана, мой первый экскурс в реальную историю Второй мировой войны с тех пор, как я был подростком. Я выбрал её, потому что она казалась достаточно весомой в военных аспектах конфликта и лёгкой для понимания неофитами. То, что я обнаружил в этой книге, не только выбило меня из колеи из-за известных ужасов, которые произошли, но и разозлило меня. Мне казалось, что это была не война идеологий, религий, экономики или по причине нехватки ресурсов. Я могу сильно ошибаться, но у меня сложилось впечатление, что все эти разрушения, гибель людей, это чудовищное безумие сотрясшее землю, было в основном связано с первородным грехом одного безумно заблуждающегося чувака, которого никто не имел смелости остановить во время его десятилетнего восхождения к вершине власти. Я ничего не читал о немецкой, японской или итальянской роли, или намерении правительств, которые когда-либо угрожали глобальному миру; Гитлер фон Чудовище был тем, кто приносил к столу дымящийся горшочек с отравленной едой, сдобренной дремлющей, контролируемой ненавистью и паранойей, и при каждом агрессивном действии кому-то не хватало смелости или предвидения, чтобы немедленно с ним разобраться. Всё, что для этого потребовалось бы — это одно бесшумное удушение, один выстрел или, что предпочтительно, одна организованная коалиция, которая бы просто задавила его, рационально и спокойно. Но этого просто не произошло, и безумие Гитлера заразило всё его окружение и миллионы людей, которые были психологически ослаблены в самый ужасный момент в истории. Удручающее количество факторов должно было сложится именно так, один за другим, не подвластно для разума или случайности, чтобы позволить Гитлеру сеять хаос, а затем выявить худшие черты в других людях, обладающих властью. Меня просто поразило, как всё это произошло, словно броски Судьбы D20 действительно каждый раз приземлялись на стол с тем же самым неудачным результатом. Снова и снова.

Лучшей новостью было то, что читая книгу, я смог установить связь между реальностью и событиями в игре, понимая, почему некоторые города были более ценными целями, чем другие, почему было жизненно важно сделать определенные вещи раньше, чем позже, почему операция “Барбаросса” будет неизбежной, а операция “Морской лев” идиотской авантюрой. Каждый раз, когда я читал о месте, которое было показано на карте игры, я испытывал лёгкий трепет и даже издал тихое “Крууууууто”, в момент упоминания линкора, каунтер которого находился в одном из моих пластиковых треев.

Прежде всего, несмотря на то, что мой анализ войны мог быть очень упрощённым, одно было ясно: если AWAW когда-нибудь доберется до игрового стола, я буду играть, за аху*****, Союзников, за чётких пацанов.

Последующие дни я проводил на своей раздражающей работе, а ночи — в Starbucks, за чтением и просвещением. Прохождение хотя бы одного подраздела правил было для меня непростой задачей. Даже простое правило, которое я поставил перед собой, что не пропущу ни одну фразу, пока не пойму, что в ней, чёрт подери, сказано – надо было иногда нарушать, чтобы сохранить своё здравомыслие. Я просто не мог в полной мере понять атаки подводных лодок или противовоздушную оборону, и обнаружил, что возвращаюсь к относительно простому наземному бою для сохранения чувства, что я не полный дебил. Было приятно расшифровывать тонкие различия между Морскими Пехотинцами и Коммандос, атаке с ходу и развитием; и не слишком весело, продираться через ограничения взаимодействия главных держав или ужасающие правила военно-морских сражений. Я поймал себя на том, что снова и снова ломаю голову над непонятными правилами, стремясь пропустить их, потому что полагал, что заморочки в дипломатии, производстве и исследованиях будут просто процедурно утомительными, а не представлять из себя мозголомный тест на установление связей и объединение их вместе, согласно логики каждого этапа. Я мог предугадать, что Трой и я будем забывать, правило за правилом просто потому, что мы будем очень заняты попытками вспомнить другие, и я подумал про себя: победа в этой игре над противником — это триумф интеллекта и стратегии, или просто лучшее знание правил? Итак, вы могли пропустить одну неочевидную вещь —  помнить один путь к победе, в то время, как другой бедняга просто не мог удержать всё это в своей голове?

Типичные игроки A World at War на WBC 2011

Из всех бесплатных ресурсов, которые доступны игрокам AWAW, проще всего воспринимаются и дают основу, которая нужна каждому грогнару, чтобы быть в восторге от игры, — видеоролики конвенции 2011 года, в которых рассказывается о всех участниках турнира: как они прогрессируют от соревнования к соревнованию, говорят о своих стратегиях и смеются над своими ошибками и неожиданными успехами. Брюс Харпер-  никто иной, как автор игры, являясь одним из участников, очевидно, хорошо проводит время, хотя его сторона не собиралась занимать первые места. Другие говорят на камеру с такой небрежностью о каждой мелочи, связанной с игрой, что я хотел непрерывно кричать в экран: “Как, чёрт возьми, ты выучил это невообразимое чудовище, чтобы затем расхаживать с такой надменной лёгкостью??» Я считаю, что из-за временных ограничений, только некоторые партии были сыграны до самого конца, но никто, казалось, не возражал. Они все отказались от недельного отпуска, чтобы играть AWAW 10-12 часов в день. Я хотел быть одним из них, говоря с апломбом о том, как мне повезло с моими исследованиями и как, если бы погодные условия зимой были благоприятными, то я бы продвинулся к самым чувствительным местам моего врага к 1943 году. Я озаботился тем, чтобы Трой просмотрел эти видео со мной, дабы увидеть, как другие выглядят расслаблено, оперируя системой механик, после чего мы быстро стали подражать их речи и ненадлежащим образом вставлять терминологию AWAW в наши разговоры (“Я надеюсь, что смогу закончить свою картошку фри (French fries – прим.пер.) весной 42 года, а затем натереть салатик (салат “Наполеон” – прим.пер.), если прокину пару шестёрок здесь и там”).

Трой шёл вперёд в одиночку, как мы и планировали, и работа по отдельности, казалось, оставалась лучшим выходом, так как собираясь вместе мы неизменно уходили от темы или занимались нелепыми драматическими озвучиваниями, часто с шотландским акцентом, самых чудовищных частей правил. Военно-морские и воздушные процедуры были для него такими же убийственными, как и для меня, и когда я узнал, что тестируется “упрощённый” набор правил для этого безумства, то был чертовски убеждён, что распечатаю их. Это немного помогло, совсем немного. Главная проблема заключалась в том, что я до сих пор не понял, как всё это будет сочетаться друг с другом, или почему я должен делать что-то одно, а не другое. Даже после всей нашей подготовки, оставался бы гнетущий вопрос: Что мы будем делать?

Я был окрылён очевидной решимостью Троя, но беспокоился, что она сильнее моей, что казалось невозможным или не справедливым — это было моё великое заблуждение, чёрт возьми! То, что я наблюдал, было тем, что происходит, когда тяготы обычной работы полностью ускользают от кого-то с интеллектом выше среднего. Мало того, что у Троя было намного больше свободных часов в день, чем у меня (рабочие часы мистически снизились в мастерской до десяти в неделю), но все его часы были использованы с максимальной умственной работоспособностью, в то время как моё драгоценное свободное время подвергалось дымному, тусклому туману хронической корпоративной усталости. Я всё больше и больше завидовал его неторопливой жизни, хотя то, что он не занимался чем-то особенно продуктивным, конечно, медленно и неизбежно истощало его душу. Более того, я просто завидовал тому, как он ухитрялся постигать тонкости правил, которые были выше моего понимания, хотя именно я играл в игры, иногда довольно сложные, в течение нескольких лет, в то время как он только недавно, благодаря мне, наткнулся на неизведанный мир настольных игр и всё ещё рассматривал его с обычным безразличием. Он даже смог продраться через правила, не имея возможности физически двигать каунтеры. У меня дома была разложенная игра, но мы редко там собирались, чаще в кафе, Old Country или в какой-то дыре с шоколадными пончиками. Пару раз он злился на меня из-за моей неспособности сосредоточиться на мобилизации или ограничениях формирования партизан, до такой степени, что называл меня “божественным идиотом” или “возможно, самым тупым человеком на свете». Меня никогда не оставлял страх, что он внезапно бросит игру, а заодно и меня тоже, или, по крайней мере, появится мысль о том, что ему заплатят за его усилия — что не исключалось, настолько я был обеспокоен.

Между тем, я не только избегал свою обычно очаровательную настольную жизнь: возню с некоторыми старыми фаворитами, создание сумасшедших одиночных (соло) вариантов игры и радостные покупки горячих новинок два раза в месяц; я отдалялся от сообщества с всё возрастающей скоростью, не желая проводить больше пары ночей вдали от AWAW, чтобы не потерять контроль над его изучением. Я извинился перед друзьями, перепланировал поездки, отложил формирование пары групп для настольных игр, которые собирал в течении некоторого времени. Когда со мной наконец заговорила молодая женщина в ирландском баре, где я остановился в пятницу вечером, чтобы выпить бокал пива «Гиннесс», я не был слишком сосредоточен или заинтересован, но я согласился на предложение подбросить меня к дому, так как был немного расстроен перспективой идти домой под дождём и, конечно же, всегда развлекался представляя, что меня собираются соблазнить, а затем оставить блаженно одиноким навсегда.

Первое, о чём я подумал, когда эта молодая женщина спросила, может ли она зайти на чай, когда мы подъехали к моему дому, было не “Я сорвал джекпот!», а «Ох мужик, у меня есть дурацкая игра, разложенная на шести столах; как я собираюсь сделать так, чтобы ЭТО выглядело сексуальным?” Когда мы вошли внутрь, эта особа под именем Мэтти, с татуировками, тёмно-синими волосами и пирсингом рокерши, имеющими далёкое отношение к настольным играм, мельком взглянув на расстановку со всеми картами, каунтерами, игровыми аксессуарами и памятками для игроков, которые почти полностью убили интерьер когда-то нормальной квартиры, просто безобидно пожала плечами. ”О да, мой брат увлекается этим, — сказала она. Вместо того, чтобы проехать тему, я поддался естественному любопытству, свойственному нашей настольной братии, и попросил её уточнить. Оказалось, что её брату, адвокату в Денвере, очень нравятся Cranium, Apples to Apples (патигеймы – прим.пер.) и конечно же, Risk.

— Это, что-то о Второй Мировой Войне? – спросила она, вглядываясь в Западную Европу.

— Да, ответил я ей. – Со всеми жизненными трагедиями людей, случившимися здесь.

 — Ты не чувствуешь себя как-то странно, в связи с тем, что все эти люди на самом деле умерли, а теперь это стало игрой? — спросила она. — Здесь есть названия кораблей и всё такое. На них точно гибнут люди, как и по сей день.

Я очень тяжело вздохнул. — Вся эта концепция невероятно абсурдна, — последовал мой стандартный и избитый ответ, — и чрезвычайно нелепа, что делает её совершенно беззубой.

Мы с Мэтти, которая придвинув стул прямо к карте, сидела всего в нескольких дюймах от треев с каунтерами, памяток с типами местности и всего японского флота, немного поговорили о значении игр и смысле жизни. Хотя она была довольно симпатичной, я всё же предпочёл в этот момент свернуться калачиком с книгой сценариев AWAW и именно так на самом деле завершился вечер. О, если бы она только могла оставаться заинтригованной достаточно долго, чтобы засвидетельствовать мою неизбежную победу на чемпионате мира по Настольным Играм 2013 года, проводимом в конференц-зале отеля, над теми, кто осмелился противостоять мне, а затем вернутся, чтобы забрать трофей за Sorry Sliders! Как она хотела бы меня тогда! Каких прекрасных детей мы бы воспитали и психологически подавили нашей неспособностью любить!

Троя очень позабавила история о тёмном соприкосновение с лёгкой примесью эротизма, которая сбила наш график на добрых девяносто минут. Мы ещё раз поклялись отвернуться от всего человечества, когда подъезжали к моему офису в воскресное утро, где я хотел распечатать ещё один экземпляр правил, на этот раз ради того, чтобы выделить только текст, касающийся расходования экономических ресурсов. Теперь у меня было не менее восьми переплетенных копий правил, каждая со своей собственной шикарной обложкой, демонстрирующей, посредством красивого выделения, на каких элементах данный экземпляр акцентировал внимание. Я думал, что это будет очень удобно во время игры — хотя каждое слово было скрупулёзно проиндексировано и удобно для поиска в Интернете. Я был пуристом, когда дело касалось настольных игр, не желая, чтобы какая-либо технологичная штуковина жужжала, гудела и требовала, чтобы я обновился до последней версии Firefox, во время игры. Никакие ноутбуки или приложения не приветствовались в моём мире глобального конфликта середины 20-го века, нет, сэр. (Мой блестящий план записи звуковых заметок для создания постоянного звукового потока информации довольно быстро схлопнулся; оказалось, что самым последним, что я хотел весь день слышать в своей голове, был мой собственный голос, поэтому я снова заполнил время поездок игровыми подкастами — не менее двух раз в день).

Оказавшись в офисе, где я работал пятьдесят часов в неделю, Трой обнаружил, что ему нечего делать, кроме как посылать случайные сообщения со своего устаревшего мобильного телефона и медленно крутиться в моём кресле. Раскладывая напечатанные страницы, я посмотрел на него через холл и заметил, насколько физически меньше выглядит он в этой так называемой “профессиональной” обстановке. Он сидел, считаясь одним из стопроцентных неудачников жизни в возрасте 40 лет, человеком, который мог бы занять любой из шикарных офисов, расположенных вдоль всего коридора, чей интеллект и творчество затмевали практически всех, с кем я работал, но кто всё ещё получал пособие своего отца, и кто отвечал на вопросы незнакомцев о том, чем он зарабатывает на жизнь, едким, самоуничижительным или часто намеренно враждебным замечанием. Он стал подозрительно тихим в кресле. Я списал это на его неловкость из-за того, что он оказался в месте, которое, словно, безмолвно осуждало его за то, кем он решил стать, но действительно ли он выбрал этот путь, задавался я вопросом, или он чувствовал, в глубине своего сердца, что просто слишком поздно делать что-то другое. Я никогда не поднимал эту тему; казалось, что я не должен пересекать черту.

Мне было в диковинку чувствовать себя польщённым тем, что этот мизантроп, по-видимому, нашёл меня достаточно приятным, чтобы проводить со мной больше времени, чем с любым другим человеком, которого он знал. Это было ощущение тепла, которое, я думаю, конкурсанты реалити-шоу должны чувствовать, когда самый злобный судья сдаётся и говорит что-то приятное о них. Тем не менее, будучи мужиками, мы никогда не обсуждали такие вредные понятия, как “чувства” и “страхи». Я полагал, что даже одного их упоминания может быть достаточно для того, чтобы Трой поспешил обратно в подвал, к своей уютной и надёжной коллекции DVD. Наш общий друг Терри, который познакомил нас, но которому больше не нужно было быть посредником между нами, так как его роль была внезапна заменена этой жуткой настольной игрой, так же был в неведении личной жизни Троя, относительно напоминающей вечную мерзлоту тундры. Сам он был уверен лишь в том, что Трой находится в состоянии хронической депрессии. Возможно, я был опечален тем, что временно больше заботился о том, чтобы держать его связанным с этим проектом, чем о том, чтобы узнать больше о нём как о человеке, но на самом деле, так оно и было. Мне не очень нравилось подставлять жилетку для личных вопросов, если они действительно были у Троя. Позже, сказал я себе, когда всё это закончится, я действительно стану другом этому человеку. Я буду задавать вопросы, я откроюсь. У нас будут настоящие человеческие отношения.

Да, точно. Вы когда-нибудь пытались сосредоточиться на “налаживании настоящих человеческих отношений”, когда распаковываете новый тайтл FFG вытаскивая его из упаковочной плёнки?

Советы снова успели сформировать резервы и пытаются выстроить линию обороны от Подмосковья до нефтяных месторождений. Из-за того, что советская линия обороны очень протяжённая, растянута и не имеет глубины, турецкая бронетехника 2-5 и пехота 2-3 передислоцируются (SRed) в Ленинград, чтобы присоединиться к советским воздушно-десантным подразделениям, образуя неожиданную оборонительную группировку. Остальные турецкие силы болтаются в Европейской Турции и пинают болгар. Наблюдатели по-прежнему готовы списать СССР со счетов. Эрик возражает: «С русскими всё будет в порядке.” — из «Slugfest at the Con”

Всё это время я действительно жил в отрицании. Я боялся сказать себе, что в какой-то момент всё это перестало приносить удовольствие, и теперь слишком походило на работу. Однажды на выходных я сбежал от депрессии, навестив друга в Нью-Йорке. Я специально запланировал нашу встречу чуть позже, чтобы провести час в Compleat Strategist, одном из тех фантастических игровых магазинов, которые служат для нас, ботанов, маяком по всей стране. Так получилось, что у меня под боком, всего в одной миле от моего дома в Фоллс-Черч, штат Вирджиния, был маленький филиал этого магазина. Я был уверен, что он отличается от главного офиса в Нью-Йорке, как Martian Dice от Freedom in the Galaxy (как патигейм от варгейма – прим.пер.). Я всегда был единственным в Фоллс-Черч, кто ходил туда, но несмотря на хороший выбор, внутри было немного затхло и изношено. Но улучшения определённо были, особенно со времён моих первых нескольких визитов, когда обслуживание клиентов состояло из незаинтересованных пожиманий плечами и раздражённых взглядов, когда я осмеливался что-либо купить, в момент, когда кассир и его 98-фунтовые приятели смотрели старые мультфильмы про покемонов на чьём-то ноутбуке, но всё же это был шанс оставить его позади и посетить божественную Мекку всего хобби, которая заставляла меня дрожать.

Чувак, я не представлял и половины от того, что меня ожидало. Когда я добрался до Манхэттена, зашёл в The Compleat Strategist и увидел около сорока человек, бродивших по заполненным людьми проходам, которые тянулись до внешних пределов Терринота на восток и от городских ворот Шторма на запад, я знал, что мой кошелёк сегодня будет полностью истощён, и что я не смогу выбраться без двух гигантских мешков с играми, в которые я, вероятно, никогда не буду играть. Увидев все эти игры в одном месте, в том числе несколько дюжин, которые я не думал, что когда-нибудь найду на прилавке, у меня закружилась голова, и вся логика покинула меня со скоростью Кикстартерского ястреба, бросающего свои дублоны на новый набор миниатюрок мага. Я просто начал покупать, как сумасшедший, покупая, как никогда раньше — игры, которые я никак не мог переделать для соло, игры, которые навряд ли бы мне приглянулись, но на них была 20 процентная скидка, игры, которые, как я думал, дадут мне ровно пять минут удовольствия, прежде чем будут выставлены на eBay, игры, в которых было слово “The” в названии и это был своего рода маркером инновационных и элегантных механик, не так ли? Правильно?

Я даже купил, о помоги мне Иисус, Europe Engulfed, которая давно вышла из печати, и Asia Engulfed (варгеймы от GMT, — прим.пер.), которые вместе вышли дешевле, но в общей сложности завесили на 105 баксов. Психологический барьер под тяжестью этих игр заставил меня забыть о какой-то глупой мелочи под названием A World at War. Вот оно, подумал я, вот то, чему можно научиться. Конечно, на самом деле в них было мало дипломатии, и конечно, не было агентурной сети, и конечно, не было 415 тысяч 212 исключений, и в них играла не только таинственная, экзотическая горстка Профессоров Мориарти, которые пересматривают правила в течение многих лет и никогда не остановятся…

Боже мой, что я наделал? Я обнаружил себя на шумном, пахнущем квашеной капустой и обувью Нью-Йоркском тротуаре и снова погрузился в пугающую реальность. Неужели я действительно подумываю о измене? Неужели я действительно повернусь спиной к тому, кого любил, чтобы провести безвкусный день в номере отеля в центре города? Конечно, перебирать компоненты было бы потрясающим занятием приблизительно на час, но кем бы я тогда был? Смогу ли я жить с последствиями? Что, если Трой каким-то образом узнает? Я смотрел вниз на эти сумки с совершенной смесью вожделения и отвращения, 50 на 50.

Когда я думаю о кошмарной поездке Амтрак (американская ж/д компания – прим.пер.), то вспоминаю, как я натерпелся по дороге домой, ведь сотню раз был так близок к открытию этих манящих коробок, что мне приходилось снова и снова отдёргивать предательскую руку, медленно накручивая себя в трясущем поезде, словно в агонии, в которой я лихорадочно представлял, как Ричард Берг ползёт вверх ногами по потолку поезда. В конце концов я сделал то, чего никогда не делал, и сомневаюсь, что когда-нибудь сделаю снова — я оставил увлекательную игру в плёнке и продал её только через четыре дня после того, как купил её, ни разу не пробежав пальцами по её хрустящей блестящей новизне. И по сей день я не знаю, какие запретные наслаждения могли бы показать мне Europe Engulfed и её младшая сестрёнка.

И это больно, чувак. И никогда не перестанет болеть.

Самый ответственный момент для японцев наступает, когда Ямато оказывается под атакой американского флота силой 22, но благодаря успешной модернизации военно-морских сил Японии, результат атаки “4” (урон) уменьшает до “3” (без эффекта). Учёные японских ВМC подтвердили свои высокие знания, и не в последний раз. — из » Slugfest at the Con”

Представьте себе человека, сидящего в углу своей заброшенной, пустой хижины в пригороде, с грудой, сваленной в раковине, грязной посуды, разными носками, висящими на велосипеде за 40 баксов, выступающим в виде сушилки, в окружении карт и каунтеров, игровыми памятками и правилами. Он ничего не делает, кроме как сидит и думает, и, что более важно, вступает в схватку со всепоглощающей Истиной. Через двадцать минут ему следует быть дома у своего друга, где он должен сообщить ему ужасающие новости. Он встает, наливает себе стопарик Оранжина (газированный напиток с цитрусовым вкусом и ароматом – прим.пер.) и смотрит вниз на концентрацию картонных боевых частей в центральной Польше. Он берёт пару шестигранных кубиков и бессмысленно бросает их на карту. Общий результат 4. Это тоже бессмысленно.

Он идёт в дом отца своего друга и стучит в дверь. Его впускает друг, они обмениваются любезностями, и удаляются в спальню. Затем посетитель открывает рот, чтобы сказать слова, несущие опустошение и апокалипсис, а именно: что ему нужно прекратить это приключение на американских горках, что он скучает по своей старой настольной жизни, что фрики, которые курируют рождение демона A World at War, просто сделали его слишком сложным для обычных, не похожих на Стивена Хокинга, смертных, и это слишком большая глупость для взрослых, которые заслужили комфортную нормальную жизнь.

Теперь представьте, что примерно за пять секунд до того, как посетитель произнесёт эти слова, хозяин дома сообщает ему, что он полностью уволился с работы в мастерской по изготовлению футболок и теперь намерен завершить свою работу над правилами Производства к концу недели. Представьте, что посетитель впервые видит на столе хозяина две зелёные тетради, каждая из которых заполнена рукописным текстом. На первой предсказуемо начерчены слова Обзоры Фильмов, но на второй красуется название Игры.

В тот день, в присутствии Троя, я держал рот на замке, хотя внутренне чувствовал, что закон бумеранга будет постукивать меня всю ночь, и теперь смирился с тем, что всё-таки схвачу его. Работа с книгой правил стала весьма неприятной — за исключением очень редких доз освежающего легкомыслия и тонкого юмора, запрятанных глубоко внутри, но, когда я услышал, что Трой снова безработный, и увидел объём сделанных им заметок, я упал духом, так как понял, что я в ловушке внутри потерявшего управления поезда, двигающегося со скоростью всего пять миль в час. Я спросил Троя, может ли он впервые попытаться объяснить мне игру с самого начала, как если бы он объяснял её кому-то, у кого нет абсолютно никакого опыта в этом, а я бы заснял на видео это объяснение для потомков. Я всё ещё хотел, чтобы у меня были эти кадры, потому что Трой очень скоро, казалось, забыл, что говорил со мной, и полностью перешёл в режим актера/профессора, став своего рода Ричардом Фейнманом в военных играх. Я знал, что он говорил минут девяносто, не прерываясь, допуская достаточно ошибок, но он помог уяснить и собрать в кучу другие волновавшие меня вопросы, которые витали вокруг меня, словно мраморная крошка. Я понял, что мы были довольно близки к тому, чтобы иметь возможность совместить наш опыт по AWAW. Может быть, я не получал удовольствия от всего этого или даже не мог следовать его плану, но я не собирался исключать, что всё это стало чем-то значимым для Троя, возможно, временным лучиком солнечного света в тёмном царстве его бессмысленных дней.

За этим последовала немного сырая, позиционная война, замаскированная под прогресс — я изучал столько, сколько мог, фактически не делая никаких долбанных выделений и заметок. Я чуть было не отправил запрос в интернет для поиска ветерана AWAW, который провёл бы со мной одну восьмичасовую тренировку за сто долларов или около того, но это было похоже на ещё большее предательство, чем мои шашни с Europe Engulfed. Я начал фантазировать о гигантской серии обучающих видеороликов, созданных каким-то великодушным любителем игры, и развлекал себя тем, что оценивал стоимость на такой полный, сквозной учебный курс, который был бы доступен через серию простых кликов на YouTube, но также, что предпочтительнее, предлагался бы в хорошем подарочном DVD-боксе. Я бы заплатил за него 250 долларов? Чёрт, я бы пошел немного выше. $500? Может быть … может быть. Затем был небольшой прыжок к мечтам о чём-то, называемом “Законом о играх MMP-Decision 2013”, декрете Конгресса, обязывающим всех издателей игр создавать не менее 40 часов учебного контента для любого продукта, а книга правил должна была содержать пронумерованные примеры.

Сочельник, обрушившийся на нас в скором времени, вошёл в историю как один из величайших рождественских вечеров всех времён. Поскольку до заката ни у кого из нас не было никаких обязательств, мы с Троем отправились утром в Home Depot (американская торговая сеть, являющаяся крупнейшей на планете по продаже инструментов для ремонта и стройматериалов – прим.пер.) за оргстеклом, а потом уже вернулись к выполнению главной задачи — покупка подарков в последнюю минуту. На выходе мы поняли, что размеры длинного неудобного игрового стола, который я купил для себя (седьмого в моей теперь стремительно растущей коллекции), ограничивали видимость к мелочёвке, о которой я забыл, поместив её в верхнее отделение тележки и тем самым сэкономив нам 20 долларов. Поскольку это была бы очень доооооооолгая прогулка обратно в магазин со стоянки, и так как я чувствовал, что на мне конкретно наварились за счёт цены на стол, мы радостно положили эти деньги в карман и потратили их на обеденную оргию в ресторане Carmine’s, размеры порций которого напоминали ощущение от первого открытия Войны Кольца понимая, что вас больше не волнует, выжил ли геймплей под всеми этими замечательными пластиковыми фигурками. Мы ели до отвала, а затем полирнули всё это ещё одной поездкой в Dunkin Donuts, где мы начали планировать заключительную фазу нашего опыта в A World at War — фактически попытку сыграть в эту чёртову штуку, которая будет проходить в эпической обстановке, о которой мы только могли мечтать.

Обратной стороной этого Сочельника была ночь после Рождества, последние часы которой, я провёл в компании друга — бизнесмена по имени Томас, приехавшего в город, чтобы навестить своих пожилых родителей, один из которых был очень болен. Отличник в школе и в колледже, с выдающимся интеллектом, Томас, которого я видел примерно раз в год, тревожил меня и другого старого одноклассника правдивыми рассказами о неудачном браке и его паршивых днях обслуживания требовательной, безрадостной жены, с которой он хотел развестись, но чувствовал себя связанным обязательствами из-за троих детей. Он сказал нам, что выхода нет, поэтому смирился с надеждой, что, может быть, найдёт работу, которая ему больше нравится (текущая, была довольно скучной, но его жена действительно хотела дом побольше, и он должен был остаться на работе из-за денег), и научится медленно подавлять любые импульсы, которые у него ещё были, на поиски жизни с кем-то другим. Он просто любил своих детей так сильно, что теперь они были для него всем, что имело значение. Выслушав его рассказы о несчастье, я подумал про себя: «Доведите до ума Воздушные правила. Явите их, хоть на Латыни, мне всё равно”.

После того как мои друзья ушли, я остался в круглосуточной закусочной, мирно пил кофе и размышлял о тайнах мира, когда меня пронзила леденящая душу мысль. Около полуночи я отправил сообщение Трою. В нём говорилось следующее: “Эээ, у тебя же есть оптимальная стратегия для Оси?”

Ответ пришёл через пять минут: “Да, чёрт возьми. Дело, считай сделано, Огурчик”.

На это у меня не было ответа. Я чертовски уверен, что у меня не было стратегии для Союзников, понятия не имею, из чего может состоять мой первый ход, никаких идей о том, что делать. Я заказал ещё кофе и снова посмотрел видео на своем iPhone, стараясь обратить пристальное внимание на то, что делают игроки Lancaster. Оттуда я отважился вернуться на территорию Ультрас. Это был бесплатный лёгкодоступный ежеквартальный журнал, издаваемый в течение многих лет поклонниками A World at War, углублённый в стратегию игры. Чтение номера было чистым нескончаемым удовольствием и совсем не походило на настоящую учёбу. Я сомневался, что смогу справиться с любым из трюков, которые использовали эти опытные игроки, но сидя в час ночи в закусочной, решил пойти вперёд и заказать себе полный завтрак, правда победа в игре, казалась такой же незначительной, как и всегда. Я начал понимать, как истинные грогнары могут развивать высокомерное отношение к собственному интеллекту; бесчисленные сложности и возможности варгейма монстра, где игрок должен жонглировать таким количеством элементов, делать так много ходов и не позволить всему даже немного сбиться с намеченного пути, чтобы акула на другой стороне стола не воспользовалась самым маленьким промахом, были ошеломляющими. Мы будем иметь дело со всем — от своевременного ремонта кораблей в отдалённых портах до принятия решения о том, как подтолкнуть какого-нибудь второстепенного союзника к вступлению в войну; от медленного создания атомной бомбы до выяснения того, стоит ли усилий обстрел Британии, и если мы хотим получить достойный опыт, то должны заставить все аспекты игры работать вместе. Если бы я столкнулся лицом к лицу с игроком, который хоть немного знал своё дело, я был бы полностью уничтожен с первого хода. Неудивительно, что это считалось игрой, в которую предположительно только и играли, исключая все остальные. Чтобы стать конкурентоспособным необходимо понимание всех действий, на что потребовалось бы пять или шесть попыток.

Я начал делать последние заметки. Заголовок на странице просто гласил: «СТРАТЕГИЯ». Эти заметки состояли приблизительно из пятидесяти слов, и содержали не много глаголов действия. Я действительно не знал, какие технологии я хотел исследовать, так как всё ещё ломал голову над тем, как добраться туда, куда мне нужно было пойти с этим игровым элементом, чтобы на самом деле производить самолеты или торпеды. Я, конечно, не был уверен, где мне следует атаковать в первую очередь, так как мне было неясно, должен ли я сосредоточиться на уничтожении огромного количества пехоты или следовать за драгоценными запасами нефти, разве тот кто имеет нефть реально получает преимущество? Что самое худшее может случиться, если я позволю ей ускользнуть? А партизаны… у них действительно была сила, которую я не видел? Если я позволю своим бронетанковым войскам застрять где-нибудь, это будет конец света? Подождите, я же Союзник, у меня даже есть бронетанковые войска? Есть ли влияние местности, которое собирается укусить меня в задницу, если я не учту его с самого начала? И где был этот “Египет”, о котором я всё время слышал? Похоже, кто-то только что придумал это место.

К чёрту, я начну 1939 год практически в полном тумане, и нам просто нужно будет посмотреть, что произойдет. Как я уже говорил много раз, я бы не добился того, что делаю сегодня, принимая правильные решения.

В Китае Гоминьдан была близка к краху, потому что продолжает атаковать, но японцы не видят способа покончить с ними и только сдерживают их, тем временем собирая все свои силы. Японцы надеются, что китайцы будут продолжать атаковать и плохо бросать, но на этом фронте (в отличие от Тихого океана) кубики предпочитают Союзников. — из » Slugfest at the Con”

30 декабря 2012 года мы с Троем Кидделлом сели в мою машину и проехали двести миль на запад к домику в лесу в Глэди, Западная Вирджиния. Официально у меня не было рабочих дней до 3 января плюс я взял пару выходных дней за счёт отпуска, в то время как Трой прошёл несколько менее формальную процедуру, чтобы обеспечить себе свободное время, а именно, просто проснулся утром. Мы намеревались провести пять дней подряд в дряхлой, но не в стиле “Зловещие Мертвецы”, хибаре принадлежащей и часто сдававшейся в аренду тётей Троя, в течении которых мы набьём руку и несколько шишек в нашей первой партии в A World at War. Машина была загружена складными карточными столами, листами оргстекла, продуктами, моим ноутбуком для просмотра DVD-дисков и, прежде всего, экземпляром игры, которая была расположена прямо в центре заднего сиденья, когда мы почти уверенно катились за горизонт.

Именно на этом моменте моего рассказа я официально обвиняю A World at War, которая почти привела к моей смерти на отдалённой просёлочной дороге у чёрта на куличках. Если бы следующий инцидент никогда не произошёл, я не уверен, что вообще бы занялся написанием того, что вы читаете.

Я никогда не был в Глэди, сияющей жемчужине Аппалачских гор, а Трой был в хижине всего пару раз за последние десять лет. Мы, конечно, проверили погоду, прежде чем отправиться в путь, но чего мы не предусмотрели (потому что мы были словно на лёгкой двухместной бричке, как городские пижоны в цилиндрах, ехавшие с завтрака у Тиффани, и которые не могли найти даже свою задницу с помощью двух рук и фонарика) было то, что погоду, которая очень важна в этих местах, было заведомо трудно предсказать, и слово “Глэди” на маленьком приложении для iPhone не обязательно означало Глэди здорового человека — нашу конечную точку назначения. Как вы, несомненно, знаете, Глэди имеет множество лёгких оттенков, текстур, нюансов и высот. Примерно через две третьих нашего путешествия в дикую местность начал падать снег, вместе с небольшим количеством льда. Было около семи часов вечера.

— Вот дерьмо, — сказал я Трою. — Нет ничего, что я ненавижу больше, чем проезжать через такую хрень. Мы уверены, что на пути нет бури?

Трой еще раз проверил сомнительную статистику приложения. — Небольшой снег, с вероятностью тридцать процентов, заканчивается около полуночи, — доложил он.

Я бросил мрачный взгляд на дорогу. — Ну, мы не собираемся поворачивать назад, так что поехали. Где мой компакт-диск “Избранное Симпл Майндз” (шотландская группа, исполняли пост-панк – прим.пер.)?

Мы ехали дальше. С каждой милей дорога становилась всё более удалённой, трансформируясь с двухполосного шоссе на однополосное, а с однополосного на просёлочную. И зимняя смесь снега со льдом продолжала падать, а количество машин, мимо которых мы проезжали, продолжало уменьшаться. Наиболее культурной достопримечательностью, которую мы видели, был ржавый рекламный щит, рекламирующий сеть ресторанов, чей расцвет длился ровно одиннадцать секунд в 1974 году.

— Иисус, защити нас, — произнёс Трой, со своего комфортного и беззаботного места на пассажирском сиденье.

— Иисусу всё равно, — пробормотал я. — Это бесполезно. – Наш, время от времени, продолжающийся разговор о самых странных серийных убийцах, о которых мы когда-либо читали, быстро прекратился, когда моим заурядным навыкам вождения был брошен более серьёзный вызов.

Я начал снижать скорость примерно в шестидесяти милях от Глэди. Через тридцать миль пошёл сильный снег. Дорога была покрыта белым плотным покрывалом, мы не видели ничего похожего на цивилизацию в течении получаса, и, вроде как, только десять автомобилей проехали в обратном направлении за всё это время. Приложение не отвечало на наши мольбы о предоставлении информации, и, казалось, негде было остановиться на ночь, чтобы не сдавать назад или съехать прямиком в ад с нашего пути. Мы продолжали продвигаться вперёд, поднимаясь всё выше в горы. Я ехал по двойной жёлтой линии, поднимаясь всё выше и выше и стараясь держаться как можно ближе к успокаивающему белому центру дороги, а Трой вглядывался в темноту, окутавшую нас, и гадал, куда, чёрт возьми, подевались ограждения.

У нас были страшные 20 минут предынфарктной езды сквозь бурю, которая, я уверен, считалась бы довольно мягкой для жителей Глэди, но которая, тем не менее, заставляла мою старую тойоту немного вилять, если я слегка прибавлял газ. Мои руки вцепились в руль с бессмысленной силой, а я, наклонившись вперёд, умолял Бога послать хотя бы ещё одну машину, чтобы мы не чувствовали себя так одиноко.

Эта машина никак не появлялась. Повороты становились всё круче, машина виляла всё больше, и я ни разу не коснулся тормоза, боясь, что это заставит нас скатиться в дикую черноту. Если бы мы слетели с дороги здесь, мы были бы стопроцентными трупами, первыми геймерами, которые когда-либо умирали за своё дело. На заднем сиденье A World at War непрерывно смеялась над нами, поправляя свой монокль, чтобы лучше разглядеть нашу неминуемую смерть. “Чёрт возьми, Брюс Харпер (автор игры – прим.пер.)!”. Мне хотелось плакать. “Будь ты проклят за то, что втянул меня в эту историю!” ПОЧЕМУ НЕ БЫЛО ОГРАЖДЕНИЯ??

Наконец мы добрались до поворота на двенадцатимильную дорогу, которая теоретически должна была привести нас прямо к хижине. Но на этой просёлочной дороге лежал слой снега, и только пустые поля обрамляли её, а Трой был только на девяносто процентов уверен, что путь впереди не был извилистой смертельной ловушкой. Если мы останемся на месте, то какое-то время будем в безопасности и тепле, но о том, чтобы спать в машине, не могло быть и речи: на улице было около -7 градусов мороза и довольно ветрено. Если мы рискнём двигаться вперед, то, вполне возможно, конкретно застрянем в полном одиночестве и, естественно, без телефонной связи. Но это, если только мы не соскользнём с горы и сразу же не погрузимся в вечный сон. У нас не было ни цепей, ни зимних шин, ни сигнальных ракет, ни зимней экипировки (см. правило 17.5.3, “Убийство безмозглых болванов из пригорода”).

Мы ехали со скоростью десять миль в час по территории, известной как Национальный заповедник Мононгиела, иногда даже немного медленнее. К счастью, дорога выровнялась, и слева и справа от нас было больше лугов, чем расщелин, так что сладкие объятия могилы на данный момент остались позади. Мы миновали пару домов, где, как мы считали, можно было поднять людей с постелей, если бы всё пошло ко всем чертям, но просто идти по дороге в темноте и продуваемом ветром холоде было бы кошмаром, с вероятным обморожением.

— Где эта проклятая лачуга?! — иногда кричал я, постепенно выходя из себя. Сам Трой был очень серьёзен, хотя и не так напуган, как я; он считал, что имеет дело с опытным водителем, а я, уверяю вас, таковым не являюсь.

В конце концов мы добрались до хижины. Никогда в жизни я не испытывал большего облегчения чем, когда Трой сказал со сверхъестественным спокойствием: “О да, вот и всё”. Мы бросили машину всего в нескольких дюймах от дороги, опасаясь, что завлекательная попытка подъехать прямо к передним ступенькам намертво зароет нас в снегу. К этому времени дорога превратилась в далёкое воспоминание.

Естественно, снег прекратился примерно через тридцать минут после того, как мы устроились. Мы расставили карточные столики, разложили карты и положили на них оргстёкла, пока ветер в ночи раздувал белую пудру украшая окна сверкающими узорами. Мы сидели в четырёх акрах пустоты в дикой местности, наедине со своей дичью, стейками, замороженными вафлями, двумя видами хлопьев, тремя видами соуса для спагетти и, может быть одним или двумя чего-то похожими на овощ. Мы не могли никому позвонить; телефонный сигнал был всё ещё безумной мечтой, но у нас была сила воли и вода. Мы рухнули на койки и мечтали о завтрашнем дне, когда наши грогнарские карты будут официально разложены и накрыты, а наши шансы на безвременный конец будут чуть меньше пятидесяти процентов. Радости этому грёбаному миру!

 

Западные Союзники продвигаются и захватывают Осло, а также вторгаются в Данию с моря. Американские бронетанковые силы сокрушили немецкую пехоту к северо-западу от Парижа, атаковали Сену с помощью воздушного десанта, а затем развили успех и атаковали Брюссель. При этом используются все воздушные силы Западных Союзников, поэтому немецкая линия от Парижа до Лиона остаётся в значительной степени неповреждённой. Без воздушного сопровождения бомбардировки западными союзниками остаются неэффективными. Такова цена тактического локального продвижения. — из » Slugfest at the Con”

Конечно, в первый день мы были заняты расстановкой. На это требуется несколько часов: разложить игру, расставить начальные подразделения на карте, настроить согласно спискам различные аспекты главных держав и тому подобное. С каждым новым размещением я становился всё счастливее и счастливее, хотя и не понимал, где самое оптимальное место для моих каунтеров, а из-за изнуряющей работой я чувствовал себя так, словно вернулся в офис. Слава богу, Трой очень хорошо понимал, что делать, когда мы сразу столкнулись с небольшим затруднением относительно того, что именно является начальным подразделением и что можно будет построить после первого хода. Мы были почти готовы начать после позднего ланча и быстрой прогулки к границе наших владений, чтобы увидеть, что естественно, никто не работал над расчисткой дороги, которая скрылась под льдом, толщиной в добрых полдюйма, и снежным покровом. Тупица — мы никуда отсюда не денемся. Когда мы снова вернулись к разложенной игре и взяли памятку “Последовательность игры”, началось самое важное путешествие в нашей жизни. Мы делали это! Был 1939 год, и началась война! Там был кофе, датские яблоки, мир и покой, и нацисты — о, так много нацистов! Как они метались туда-сюда!

Глубокий вдох. Кто-нибудь угадайте что… ? Когда дело доходит до варгейма монстра, существует большая разница между знанием правил и знанием правил.

Несмотря на то, что у нас были все вспомогательные материалы для игроков, разложенные перед нами, и месяцы накопленных знаний, следование последовательности игры на первом ходе было таким же жестоким, как я и боялся. Начав игру без опытного игрока, который консультировал бы нас, мы доковыляли до ужина, а затем и до глубокой ночи, делая первые шаги к тому, чтобы все было в порядке, создавая по пути ароматный букет ошибок и оплошностей, и требуя больше пауз для копания в книге правил, чем я ожидал.

— Развитие, — сказал я в какой-то момент. — Развитие. Развитие.

— А что с ним? — спросил Трой, почесывая подбородок и бросая злобный взгляд на линию Мажино.

— Ну, я могу выскочить в любой момент, — сказал я, пытаясь передать зловещий тон, который будет преследовать его во сне. – Итак, как тебе хочется, чтобы это произошло снова? — спросил я.

— Я бы назвал тебя катастрофическим засранцем и к тому же латентным педофилом, — ответил он, — но я не совсем уверен в себе.

Пока Трой готовил нам на ужин макароны с сыром (ух ты, вся эта история действительно сделала меня похожим на настоящего гурмана), я размышлял над правилами боя, страшась того момента, когда один из нас решит, что пришло время нанести удар на море. Трою пришлось сделать паузу, чтобы объяснить мне ещё раз, как некоторые корабли нуждаются в сопровождении, и как определенные виды боевых действий были зарезервированы для определенных конкретных ситуаций и областей, хотя мы были немного преждевременны в этих вопросах. (Между прочим, мы до сих пор даже не уделили правилам Перл-Харбора должного внимания, а только поверхностно коснулись их. Я действительно не думал, что мы доберёмся до декабря 1941 года пока будем в Глэди.)

— Мне кажется, — спросил я чуть позже, — или ты немного испугался во Франции? Разве ты не должен был уничтожить все мои подразделения? Я смотрю на карту и всё ещё вижу парней по имени Арно, суетящихся вокруг.

— Гм-м-м, на самом деле, — последовал ответ Троя, — но из-за твоих непонятных передвижений Париж, вероятно, падёт раньше, чем это произошло в реальной жизни.

— Нет, если я съем твои бронетанковые силы, — сказал я. – Воспринимай это буквально, просто протяну руку и положу кусочки в рот. Тебе это нравится, Трой?

К полуночи, пройдя через зиму 1939 года, мы были вынуждены признать, что совершили больше ошибок, чем Seattle Pilots (американская профессиональная бейсбольная команда – прим.пер.) в 1976 году. Большинство этих ошибок мы проморгали увлечённые прогрессом развития партии. (Ко мне пёрла удача в противостоянии с нацистами в Польше, и я задавался вопросом, насколько это было связано с неправильной трактовкой правил.) Мы прервали игру, чтобы посмотреть фильм, и примерно через полчаса я отключился.

Когда мы проснулись на следующий день, меня посетило несколько сюрреалистическое чувство. Неужели мы и в самом деле собирались делать то же самое сегодня, что и вчера, толпясь вокруг карточных столов, слушая Эбби-Роуд (12ый альбом Битлов – прим.пер.), наблюдая как утро сменяется днём, а день сменяется ночью, и некому будет сообщить о наших действиях, и даже резвящиеся лесные зверьки совсем не заинтересуются нашими усилиями? Когда ещё такое было, что бы так мало было сделано за такое количество времени? По крайней мере с тех пор как я переболел гриппом. Это было для меня гораздо более странным, чем для Троя, хотя он уже, казалось, терял энтузиазм. A World at War — это игра, состоящая из множества процедур и вычислений, которые время от времени прерываются броском одного кубика, после чего происходит более простое сложение и вычитание. Необходимо всегда проверять, применимы ли восемь или девять различных модификаторов к каждой чёртовой вещи, так как они далеко не постоянны, и хотя я мог представить, как если бы вы действительно применили на себя образ мышления тактика, что даже эти маленькие кусочки расчётов могли бы быть наполнены потоком стратегического анализа и перспективного планирования. Глядя на список модификаторов, которые применялись ко всему, от действий рейдерских групп до выборов в США, можно было с большой осторожностью увидеть реальную историю войны в миниатюре. Эта забота не имела большого значения для кого-либо из нас. (Для проведения эффективных боевых действий, вам действительно нужно было знать, какие модификаторы подстерегают ваши броски дабы изменить их, чтобы не совершить ошибку – опять же, очень важно добраться хотя бы до третьей базы с вашим багажом исторических знаний о Второй мировой войны.)

Наши так называемые стратегии в значительной степени отвернулись от нас, поскольку мы больше сосредоточились на том, чтобы просто пройти необходимые шаги для различных процедур, без углубления в детали, чтобы понять, не разместим ли мы случайно линкор в центре Торонто или что-то в этом роде. Всё это время мы пытались дать волю своему воображению, представляя солдат, замерзающих в советскую зиму, Уинстона Черчилля, всё больше и больше волнующегося из-за немецкой агрессии, и японских генералов, тайно планирующих, прыгая с острова на остров, добраться до магазина подарков «Статуя Свободы». Наши разумы метались, создавая боевые образы при малейшем столкновении трёх-четырёх каунтеров, и мы ликовали и кричали о результатах, которые, возможно, даже не были в нашу пользу. Было невероятно приятно вызвать даже малейшее изменение в ходе истории, и почти так же интересно, когда мы оказывались вынуждены довольно близко следовать реальным событиям и действовать как послушные субъекты текущего времени и неизменной реальности. Даунтайм никогда не был проблемой, потому что было ещё так много всего, что необходимо было выучить, запланировать и обдумать. Кроме того, наша игра была, по сути, кооперативом, поскольку мы проводили больше времени, помогая друг другу в запутанных местах, чем грозили кулаками в притворной браваде. (Оглядываясь назад, можно констатировать, что мы были безумцами, не ограничившись историческими сценариями AWAW, в которых многие моменты, требующие учёта, были расписаны заранее).

Второй день продлился до весны 1940 года. Трой был прав: Париж пал слишком рано. К счастью, во время моих грубых ошибок ему не удалось накопить достаточное количество основных ресурсов для бомбардировки Британии. Назойливое чувство, что мы что-то всё время пропускаем и забываем, не утихало, пока мы проходили процедуру капитуляции французов. Мы отключились после ужина, уставшие от игры, и посмотрели Хэллоуин. Трой хотел немного почитать, поэтому я решил прогуляться по дороге и посмотреть, что к чему. За несколько часов до этого мы видели снегоуборочную машину; возможно, скоро будет безопасно отправиться в город и купить немного Bubble Yum и вафель Necco, так как у нас уже не осталось практически ничего, что можно считать съедобным.

Когда я шёл по проселочной дороге, ведущей в никуда, небо было усеяно сверкающими звёздами, излучающими изумительную красоту, которой я никогда бы не смог насладиться в пределах Вашингтона. Ветер полностью стих, снег приятно хрустел и развевался вокруг моих ботинок, и единственным моим страхом были медведи, которые, предположительно, были повсюду. Я не возражал. Смерть от медведя была бы просто смешной и в какой-то мере умиротворяющей.

Примерно через четверть мили я наткнулся на ещё одну хижину, расположенную под деревьями, — более изысканное сооружение, высотой в два этажа и определённо предназначенное для более богатой компании. Перед домом стояли два внедорожника. Что-то в том, светящемся деревенским оранжевым тепле, исходящим из верхнего окна, сделало меня до смешного счастливым. Я понял, что путешествие уже завершено, что все мои цели достигнуты. Я сделал то, что, как мне казалось, сделать было невозможно, и мне каким-то образом удалось не проходить через всё это в одиночку. Прежде всего, я на некоторое время вырвался из рутины, которая связывала меня, выбрав странный и, возможно, глупый курс, который будет действовать как своего рода кнопка Перезагрузка в моей игровой жизни, а может быть и в жизни в целом. И ни одна игра никогда, никогда не даст мне таких воспоминаний, как эта. Её место на моей полке будет постоянным, непоколебимым, источником гордости и любви.

Третий день был прерван рано, и это было нормально. Мы услышали стук в дверь хижины в девять утра, как раз, когда садились играть. Бывший морской котик (спецназ ВМС – прим.пер.), владевший несколькими хижинами в округе, спросил нас, не хотим ли мы прокатиться в город с его отцом, который даже после умеренного снегопада имел привычку возить людей в WalMart на своём гигантском полноприводном авианосце, загруженным съежившимися людьми. Мы с благодарностью согласились, хотя были единственными, кто решился на поездку. Все остальные, очевидно, потрудились сделать свою подготовительную работу.

Моррису, мужику, везущему нас девять миль за припасами, было восемьдесят два года, и он был настолько аутентичным провинциалом, насколько это возможно. Он по-прежнему изредка подрабатывал на снегоочистителе и был только рад взять с собой совершенно незнакомых людей, которые должным образом не подготовились к зимней стервозности, куда бы они не направлялись. Его ценный и несравненно ржавый автомобиль, который нёсся по снегу на скорости, достаточной быстрой, чтобы заставить меня произнести немного испуганных “ёк” и “ух”, свёл его с большим количеством разных людей, чем любая из наших причудливых городских групп по встречам. Он был полон историй о глупых людях, которые не боялись здесь непредсказуемой погоды, и о различных невероятных встречах, в которых он участвовал, управляя снегоочистителем и отправляясь на нерегулярные поездки с шерифом округа, который был почти на полвека моложе его. Его самая лучшая история была о местном мужчине, чьи шесть дочерей повзрослев стали проститутками, обслуживающими дальнобойщиков, которые проезжали через Глэди. (Я сказал “лучшая” история? Извините, я имел в виду “невероятно кошмарную и шокирующую”).

На обратном пути Моррис всерьёз бабахнул по нашим мыслям, когда упомянул о своей службе в Корее. Да, здесь был настоящий солдат настоящей известной войны, человек, который разминулся со Второй мировой войной, но перенёс все ужасы сражений в другом месте. За свои три месяца он повидал много ужасного, сказал он без всяких намёков с нашей стороны, точняк. Нам оставалось только гадать, почему он пробыл в Корее всего три месяца — может, был тяжело ранен, а может, война закончилась, мы не знали. Мы так и не задали никаких вопросов, слишком впечатлённые и всё же слишком странные, учитывая, чем мы занимались в хижине.

— Это была запоминающаяся встреча, — сказала Трой, когда Моррис поехал вниз по дороге, высадив нас в Chez Mold. Этот святой из глуши даже показал нам, какие цепи для снега купить, и указал на 75-летнюю закусочную, которую мы обязательно должны были посетить по пути из города.

— Я чувствую себя таким просвещённым, каким больше не хочу никогда быть, — сказал я ему.

В ту ночь, когда мы продолжили игру, всё стало немного более знакомым (хотя всё ещё не очень последовательным) и чувство, которое я действительно ждал, наконец, пришло с полной отдачей: что я являюсь командующим в звании генерала, вовлечённым в эпическое противостояние с безжалостным врагом, сцепившись в грандиозном всеобъемлющим многогранном столкновении, которое требовало моего внимания, казалось, повсюду на планете; когда я организовывал манёвры, которые все до единого должны были синхронизироваться в нужной мне последовательности, для спасения всего мира. Я мог бы, будь у меня выбор и выученные наизусть правила, откинуться назад с зажжённой трубкой перед каждым ходом и провести часы, просто рассматривая карты, повторно анализируя свои производственные и исследовательские стратегии, план распределения ресурсов, графики укрепления войск, отношения с моими союзниками и уровни напряжённости, которые приведут их к войне или оставят на обочине, как слишком слабых для принятия вызовов и сражений. В такой игре так много всего происходит, что вы не можете не чувствовать себя кем-то влиятельным, человеком обладающим большим интеллектом и амбициями, чем были у вас до того, как начали играть. Действительно, это едва можно назвать игрой; это была беспощадная, безжалостная симуляция для сильных и гиперактивных, для непрерывно расчёта и чрезмерного воображения. Меня заинтриговало то, что поскольку AWAW всегда пересматривается и корректируется (к оправданному ужасу многих), то значит есть, несомненно, тайны и возможности, всё ещё похороненные глубоко внутри, являющиеся крошечными несовершенствами и перекосами баланса, которые ждут, чтобы их случайно обнаружили, некоторые из которых, несомненно, никогда не будут применены, потому что они внезапно заклеиваются стикерами с исправлениями и решениями. Я не был тем игроком, который смог бы их найти, но мысль, что я может, однажды стану им —  ещё один тонкий штрих в длинном ряду когда-нибудь.

(Мой план, для тех, кто, возможно, захочет пройти по шагам худшего генерала в истории, заключался в том, чтобы, надеясь на удачные броски выиграть достаточно времени в Европе, составить план для Африки и Азии, но Германии удалось прогуляться по Бенилюксу с нулевыми потерями, и агрессивная игра Троя оставила меня плакать в сторонке. В этот момент, испугавшись, что полностью потеряю Англию, я покинул Норвегию и попытался заставить его сосредоточиться на России и только на России. Что он и сделал. Маленькие победы, маленькие победы…)

Мы играли до часу ночи, пока не оказались в тупике из-за катастрофического решения Троя напасть на плавучее существо крылатым существом где-то в Северном море, и все военно-воздушные правила обрушились на наше измученное серое вещество.

Я проснулся в половине четвёртого утра, испытывая жуткую жажду (жара в этой хижине была более сухой, чем даже самый ужасный кусок ветчины в нашем любимом старом деревенском буфете) и настолько измождённым, что целую минуту я не мог определить где нахожусь. Потом до меня медленно стало доходить, я встал и, спотыкаясь, побрёл на кухню. В темноте я заметил, что Трой не на своей койке, и, определённо его не было в единственной пещерообразной комнате, которая представляла собой хижину. Зевая и почёсывая различные царапины, я подошёл к раковине и выглянул в маленькое окошко, выходящее на заднюю часть дома.

Трой был где-то в пятидесяти футах, всего лишь силуэт в полумраке. Он стоял спиной к хижине без пиджака, курил и смотрел вдаль, на горы. Я наблюдал, как он очень медленно поднёс сигарету ко рту, затем, сделав несколько глубоких затяжек, очень медленно опустил её на бок, где крошечный тлеющий уголёк подмигнул и засветился, как сын Глаза Саурона. Образ мог быть картиной под названием «Самый одинокий человек». Я выпил немного воды и снова рухнул на койку, пытаясь вспомнить имя моего старого школьного знакомого, талантливого поэта, который был немного похож на Троя, своеобразного, осуждающего и занимательно грубого, но который, предположительно, “исправился” в колледже и теперь был счастлив в работе и браке. В то время, как сегодня вечером этот человек уютно свернулся калачиком в своей постели где-то в каком-то подразделении под названием Черрибрук или, может быть, в дорогом городском особняке с лабрадор-ретривером храпевшим в углу, а его жена уютно устроилась рядом с ним под одеялом, купленным в Anthropologie, Трой Кидделл стоял посреди пустоты и курил, думая о неизвестных вещах.

 

В качестве последней отчаянной попытки восстановить свою оборонительную линию немцы предпринимают массированную контратаку на востоке. Используя большую часть немецких ВВС и реактивных самолетов, немцы атакуют и уничтожают семь русских подразделений, задействованных в развитии успеха без каких-либо (!) потерь со своей стороны. Эрик ошеломлён. Кен не может поверить, насколько он отжигает с боевыми кубами. Под контролем востока, Германия строит прочную линию из Роттердама в Швейцарию, а затем из Турина в Геную. Похоже, Союзники могут быть замедленны ещё на один ход. Германия заканчивает ход с пятью каунтерами нефти в своём нефтяном резерве.
Поскольку большинство сил шведов не сформировано, Западные Союзники делают дипломатический бросок для Швеции, и она переходит на другую сторону, становясь второстепенным союзником Америки. Это больше зрелищное, чем на что-либо влияющее событие. Чтобы не отставать, Россия использует результат -5 диверсионных действий и несколько Дипломатических Очков вместе со всеми несформированными венграми, чтобы побудить их перейти на другую сторону. Единственным результатом является то, что русские получают контроль над Будапештом, так любой другой венгерский гекс либо содержит подразделения оси, либо уже находится под российским контролем.
Решающий момент. Западные Союзники показывают свой второй результат зимней подготовки. Когда Люфтваффе покинули позиции на Западе, Западные Союзники начали прокладывать себе путь в Киль.
— от «Slugfest at the Con»

К началу четвёртого дня мы устали играть; чёрт возьми, мы бы устали от чего угодно, делая это в течение десяти часов подряд. Наш темп падал, мы полностью зациклились на правилах воздушной поддержки, и к тому времени, когда подошёл обед, приблизительно в начале 1941 года при продвижении Троя в Северной Африке, мы почувствовали, что нам нужен перерыв подольше, чем продолжительность фильмов “Шёпоты и крики” или “Король Крыс”. Мы потягивали какао, а после того, как развлекли себя просмотром в сотый раз последнего эпизода “Заключённого”, я решил немного прогуляться по дороге до места, где смог бы поймать достаточный сотовый сигнал для просмотра погоды; печальный цвет неба в то утро напугал меня.

Конечно же, в прогнозе на следующий день был снег. Если в аду и существовал хоть какой-то шанс пройти больше половины игры, то лазейка для него теперь официально закрывалась. Я сообщил Трою о надвигающейся неприятности, и он согласился, что мы, вероятно, выедем в этот же день глубокой ночью. Дорога, ведущая к шоссе, всё ещё была довольно уродливой, но, по крайней мере по ней можно было проехать, что может продлится не долго. Война на Тихом океане подождёт.

Таким образом, я взял на себя задачу переписать положение каждого подразделения на всех картах, создав на своем ноутбуке цветной документ в ворде, в то время как Трой фиксировал наши производственные и исследовательские планшеты. Процесс, который на каждом шагу ясно давал понять, что Трой в игре имеет меня и в хвост и гриву всеми возможными способами (даже если это было только потому, что я был таким ужасным игроком), занял у нас весь ужин, и мы решили выкатиться из Глэди около восьми. 

На обратном пути мы почти не разговаривали, так как оба устали и хотели наконец-то выспаться в собственных кроватях, однако Трой развлекал меня своими планами сделать чёрную комедию, которую он уже наполовину написал, о Боге, испытывающем различные проекты для Вселенной. Когда мы заговорили об игре, звучал реальный отголосок в прошедшем времени, что было грустно, но вместе с тем принесло большое облегчение. Я полагал, что если мы будем собираться вместе каждые две или три ночи в течение следующих нескольких недель, то, возможно, сможем довести всё до конца, но идея вызвала у Троя только: “Поживём увидим, поживём увидим”, что звучало довольно мрачно. Это было нормально; я всегда мог отыграть в соло всё остальное.

Джордж Паттон

Мы в последний раз поужинали в многострадальном Денни где-то за пределами Фронт Ройал, штат Вирджиния, где Трой смотрел на официантку, которой едва исполнилось 18, с его типичным распутством. Когда я высадил Троя у дома его отца, он проводил меня сердечным прощанием: “Теперь, огурчик, я не хочу получать от тебя никаких сообщений в которых говориться, что «мы удерживаем наши позиции. Мы ничего не удерживаем. Пусть это делают Фрицы!» Я воспринял отсылку к Паттону, как ещё одну личную победу, признак того, что он тоже будет помнить этот особый отпуск, и, возможно, даже чувака, который длительным обманом втянул его в это.

 

В конце концов, Стив и Эрик решили пробросить кубы на атомную бомбу летом 1945 года и сбросили её на Германию, чтобы обеспечить паритет в Европе. Лучше одна капитуляция в руках, чем две в небе! Зимой 1945 года Западные Союзники будут иметь в наличии ещё две плутониевые бомбы, которые можно будет использовать, чтобы (надеюсь) обеспечить победу по крайней мере за один ход на Тихом океане, если до этого дойдёт. Мы будем кусать ногти, осенью 1945 года, когда будет происходить бросок на исследование для обогащения урана.
Бросок на атомную бомбу сделан, и оба механизма активации срабатывают. Одна плутониевая бомба испытана так, что другая обязательно сработает.
— из “Slugfest at the Con”

Через 4 дня я получил текстовую весточку от Троя; он сообщил мне, что Вернер Херцог скоро выпустит новый документальный фильм. Когда я спросил его, когда он хочет вернуться к игре, он уклончиво ответил, что “одна ночь на следующей неделе” было бы не плохо, как будто он внезапно приобрёл какой-то социальный календарь, предупреждающий нас. Тогда я решил, что не было большого смысла вынимать каунтеры из пластиковых коробок и снова раскладывать на столах. У меня уже было достаточно времени, чтобы начать процесс, но я никогда раньше не выпадал из режима A World at War с такой тревожной быстротой. На следующий же вечер я отважился заглянуть в свой шкаф и принёс на стол старикашку: цивилизацию Сида Мейера, чья сравнительная простота делала её похожей на долбанную Колоретто. Я решил сыграть двумя цивилизациями друг против друга, играя за обе стороны одинаково, чтобы увидеть, действительно ли я буду иногда играть соло в AWAW или в любой классический варгейм на двоих. Ответом было почти громовое «нет». Играя против себя, а не изобретая сырой ИИ, получаем слишком много замыслов, слишком много шизофрении, чтобы действительно получить удовольствие. Я всегда намеревался играть в AWAW соло, создав случайные схемы «Таблиц и кубиков» для всех ходов, которые заставили бы меня реагировать на факторы, находящиеся вне моего контроля, и постоянно требовать изменений в стратегиях обоих игроков, тем самым вызывая приятное хаотичное повествование и, возможно, немного смягчить проблему предварительного планирования против самого себя, но даже это теперь воспринималось, как что-то чрезмерное и слишком утомительное. Когда дело дошло до соло игры, я терял интерес, если мне приходилось, собравшись с мыслями переходить на другую сторону стола, как физически, так и умственно.

Таким образом A World at War так и остался лежать в коробке на моей полке, из-за чего драгоценные знания, над которыми я так усердно трудился, ускользали день ото дня.

И там она остаётся в тот момент, как я медленно заканчиваю писать эти слова. Трой не был слишком потрясён этой потерей, и он, похоже, не заинтересован составить мне компанию в другую игру любого жанра. Такое чувство, что мы скатываемся в нашу рутину вместо ожидаемого пробуждения, собираясь вместе раз в несколько недель для кофе или фильма, и, скорее всего, больше не будет никаких экскурсий в варгеймы или, скажем, Alien Frontiers или Tokaido. К сожалению, у Троя действительно нет ДНК для этого, хотя его личность кажется очень готовой стать гиком. Может быть, есть какой-то другой трюк или психологический подход, которым я могу надавить на него, чтобы заставить снова присоединиться ко мне за игровым столом — я думаю, что в следующий раз, когда я поеду в Нью-Йорк на поезде, я мог бы пригласить его, и мы могли бы убить некоторое время в вагоне-ресторане в моей попытке получить желаемое.

Или я могу просто оставить всё как есть и попытаться довольствоваться обсуждением фильмов, книг и философии — и никогда политику, которую Трой считает, слишком меняющейся, безоговорочной, не более чем коррумпированной шарадой, населённой злодеями и гипнотизёрами. Посмотрим, как долго мы сможем так жить, просто болтая о том о сём над жареной едой и выпечкой, которые в конечном итоге убьют нас. Иногда в тяжёлые часы я не знаю, смогу ли я тусоваться с Троем в течение многих лет; однообразие его существования и его иссушающие комментарии о жизни и всех её недостатках изматывают меня, заставляя грустить в неподходящие моменты здесь и там, и что хуже всего, заставляя меня жалеть его расстроенную, злобную суть. Такое чувство не подходит для дружбы, поэтому, если Трой будет отдаляться всё дальше и дальше, возможно, было бы лучше позволить этому случиться, хотя я не могу не беспокоиться о том, куда это его приведёт.

Так что же я на самом деле думаю о A World at War теперь, когда мы вместе прошли через огонь и воду? Честно говоря, это, возможно, немного выбило меня из колеи одно-двухчасовых игр, к которым я привык, и, возможно, даже с 36-страничными книгами правил, в которые я традиционно ухожу с головой в течение нескольких дней, прежде чем сыграю один раз, а затем отбрасываю. О, я очень быстро вернусь в это более рациональное царство, уверяю вас, но теперь, когда я попробовал нечто такого эпического масштаба, будет трудно не стать, по крайней мере, коллекционером таких вещей, как Europa Universalis, Magic Realm, Empires In Arms, и более разумных под конец списка, Twilight Imperium или Paths of Glory. Обещание по-настоящему грандиозного теперь стало для меня чрезвычайно соблазнительным, до такой степени, что всё остальное кажется к сожалению, незавершённым; игра похожая на A World at War может сломать вас таким же образом, если вы не погружались в неё медленно, имея за плечами несколько лет похожего опыта. Это всё равно, что провести лето, путешествуя в одиночку по самым диким уголкам Африки будучи на втором курсе колледжа, а затем получить в подарок на выпускной трёхдневный пакет тщательно организованных туров и проживание в Лондоне. Лондон потрясающий, но с точки зрения образной памяти, где вы были свидетелем, как носорог сражается с большой белой акулой, в то время как жираф сладко потрахивал их обоих, поэтому, лицезрение Биг-Бена, чепуха на постном масле. И только подумайте, в нашей игре японцы даже не получили шанса превратить Тихоокеанский театр в территорию хаоса, где доминирует Трой.

Несмотря на понравившийся уровень исторической точности, AWAW для меня просто безумно, навязчиво детализирован до такой степени, что им может искренне наслаждаться только очень специфический тип человека, и я бы чувствовал себя немного шарлатаном, рекомендуя игру любому, кроме самого матёрого, жаждущего истории грогнара, который не прочь полностью погрузиться в процесс микроменеджмента. Удовольствия от AWAW становятся всё более и более очевидными, чем меньше вы используете термин «игра», когда находитесь в одной комнате с ней; как вещь, которая предлагает «удовольствие» через броски кубиков и перемещение каунтеров, это своего рода страшная тайна, которую нужно держать запертой в шкафу, но как опыт, вызов, симуляция и знак почёта, это, безусловно, потрясающее зрелище, и, согласно словам Артура Миллера, необходимо обратить на это внимание. Что-то вроде World In Flames или Axis Empires тоже выглядит чудесно, но я думаю, что если у меня когда-нибудь зачешутся руки погрузиться в мир варгеймов монстров, а я уверен, что так и будет, за ширму A World at War, скрывающей амбициозного учёного, который имеет все шансы снова заманить меня в ловушку ощущения, что я играю в настольную игру, масштаб которой никогда не может быть сравним с компьютерной программой без использования микрочипов, забагованных цифровых обновлений и всплывающих окон с вопросом «не хотите ли вы разблокировать доступ к Украине всего за $ 2,99». Может ли полный набор считаться хорошим игровым дизайном или просто созданием игры грубой силой, это вопрос, который, безусловно, можно обсуждать, но эта дискуссия может быть решена только людьми, которые знают, о чём они говорят гораздо больше, чем я. Мой совет тем, кто подумывает попробовать, — прочитайте первые две-три страницы, скажем, воздушной и военно-морской частей книги правил; если вы можете сделать это, не моргнув глазом, прочитайте ещё пять. Если вы передумаете в этот момент, бросайтесь наутёк, если у вас нет уникального терпения к мелочам и большого количества кое-чего, которое, безусловно, пригодится, но которое для уставших от жизни, вымотавшихся взрослых так болезненно и мучительно драгоценно: время.

Vietnam 1965-1975. Summer 1965

Да, время. Оно снова ускользает от меня по крупицам, когда я продолжаю идти вперёд по жизни, будучи уставшим взрослым. Буквально вчера вечером я взял с полки свой экземпляр Vietnam 1965-1975, классический пример безумной игры монстр. Скорей всего я никогда не буду в неё играть, так как являюсь сторонником классических полных кампаний, а это может занять предположительно сотни часов. И всё же, как я делаю это каждые несколько месяцев, я трачу двадцать минут, осторожно перебирая содержимое коробки, потому что через простое прикосновение к каунтерам и ощущения в руках книги правил, я снова и снова погружаюсь в грёзы о затхлой хижине в Глэди и чудовищной зимней буре, которая отрезала меня в ней на долгие месяцы -только меня одного, потому что в моей мечте я намерен стать единственным индивидуумом в истории человечества, который сможет правильно отыграть полную кампанию в соло. И всё же, когда я выйду из хижины с волосами до пояса и отражением кубиков в глазах, я не потеряю ни одного дня в игре, потому что в моей альтернативной вселенной я никогда не оставался на работе, которую не любил, никогда не откладывал расставание с кем-то из-за вины, никогда из вежливости не сидел за просмотром плохого фильма или за скучным ужином, никогда не застревал в доме дальнего родственника на праздники, или не отправлялся на удручающие похороны или на безнадёжное и унизительное собеседование, или не делал любую из тысячи других вещей, которые с удручёнными чувствами должны делать взрослые, но которые медленно лишают нас духа, а также каким-то образом размывают ценность, которую мы придаём невинной игре. В мечтах мои руки обладают способностью воскрешать исчезнувшие часы, и я собрал достаточно, чтобы раздавать их вокруг, как GeekGold. Берите их, говорю я геймерам, мимо которых прохожу, идя домой по этой залитой солнцем просёлочной дороге, берите их и оставайтесь молодыми, отсчитывайте столько гексов и уклоняйтесь от стольких зон контроля, о которых только можете мечтать, и играйте так, как будто нам всем по пятнадцать лет, когда всё еще безграничный мир, казалось, смиренно и терпеливо ждал каждого нашего смелого шага.


P.S. 07.06.2018.

Я сделал предварительный заказ последнего издания A World at War, это означает, что я за многие годы потратил более $ 500 на игру, не взяв ни одного гекса важнейшей территории.

Теперь я могу с уверенностью сказать, что после одной пробной партии, я забыл по крайней мере 95% правил, вплоть до того, надо ли выкладывать карту на плоской поверхности, прежде чем начать.

Но, клянусь Богом, я всё еще знаю, что означает маркер Firestorm!

Поделиться в социальной сети

1
Отправить ответ

Please Login to comment
1 Comment threads
0 Thread replies
1 Followers
 
Most reacted comment
Hottest comment thread
1 Comment authors
tolya21 Recent comment authors
  Подписаться  
более новым более старым большему рейтингу
Уведомить
tolya21
Участник
tolya21

Спасибо за интересный рассказ! Его читать-то долго, а уж сколько времени занял перевод, даже представить страшно…